– Ты с ней очень близок, – стояла на своем Бенедикта. – Джованна тебе вроде бы доверяет.

Если кому и известно, что у девочки на сердце, так только тебе.

– Ты мне льстишь. – Неуловимо-изящным движением Паоло поднялся на ноги. – А будь это и так – заметь, я ничего не утверждаю, я лишь делаю допущение, – я уж конечно не стал бы злоупотреблять ее доверием. Я уважаю Джованну ничуть не меньше, чем тебя...

– Меня? – негодующе воскликнула Бенедикта. – Да ты никогда не относился ко мне с уважением! Ты даже всерьез меня никогда не воспринимал! Ты лишь позаботился о том, чтобы у меня никогда не было де...

Бенедикта осеклась. Боже, она чуть было не выболтала величайшую тайну своей жизни – и кому? Главному своему обидчику, виновнику всех своих несчастий! Ослепленная гневом, она на миг забыла обо всех торжественных обещаниях, что дала себе на больничной кровати... так ей хотелось стереть с лица итальянца эту самодовольную ухмылку!

Паоло озадаченно нахмурился. Похоже, он понял, что его собеседница едва не сделала исключительно важного признания... Вот только продолжать Бенедикта не стала. Никогда, никогда Паоло Ланци не узнает, какой непоправимый вред ей причинил!

Она с трудом поднялась и, пошатываясь, шагнула к двери.

– Мне бы хотелось вернуться назад, – слабым голосом произнесла Бенедикта. – Не мог бы ты вызвать такси?

– В этом нет необходимости. Гуччо тебя отвезет. – Владелец яхты задумчиво сощурился. – Но ты не договорила...

– Пустяки, ничего важного, – солгала Бенедикта, отлично понимая, что Паоло не верит ни единому ее слову. – Ты извини, что-то я неважно себя чувствую... Спасибо за чудесный вечер.

Паоло долго молчал, облокотившись на спинку дивана и не делая никаких попыток удержать гостью.

– Прости, если разочаровал тебя, моя Бенедикта, – обронил он, наконец, и в темно-синих глазах мелькнуло нечто очень похожее на сожаление.

В особняк да Фабриано она вернулась притихшая, удрученная и задумчивая. Попросив горничную, отворившую ей дверь, известить хозяев о своем возвращении, Бенедикта поспешно поднялась к себе в спальню и заперлась изнутри. Привычка – вторая натура, издевалась она над собой. Вечно я убегаю от проблем! Вечно прячусь в четырех стенах! А теперь еще накатило мучительное чувство вины перед Кевином Ормистоном...

Да, Кевин ждет ее звонка. Но как можно спокойно беседовать с женихом, едва покинув объятия Паоло Ланци? Исключено! То, что она совершила сегодня, – позорно, непростительно! В любом случае, раньше завтрашнего дня она Кевину звонить не станет.

Сбросив ненавистные брюки и топ, Бенедикта постояла минут десять под прохладным душем, пытаясь смыть воспоминания о жарких прикосновениях рук Паоло, стремясь избавиться от ощущения, что отпечатки его пальцев до сих пор горят на коже.

А на шее остался предательский след его зубов... Покрасневший участок, не более, но такой характерный – ни с чем не спутаешь! Завтра наверняка синяк будет... Боже, ну зачем Паоло это сделал? Словно клеймо свое на ней поставки! Неужели ему так уж необходимо было показать, кто здесь хозяин!..

Когда Бенедикта, наконец, легла в постель, часы показывали половину двенадцатого. День выдался тяжелый, но сон никак не шел. В голове, словно рекламный ролик, снова и снова прокручивались недавние события. И притом что инициатором выступил, разумеется, Паоло, Бенедикте тоже было в чем себя упрекнуть.

Да, Паоло Ланци пригласил ее на танец. Но ведь ей самой отчаянно хотелось с ним потанцевать! Ей хотелось, чтобы Паоло обнял ее, привлек к себе, поцеловал в губы... предался с ней любви.