Выпитое хорошее вино развязало всѣмъ языки.

— Я говорилъ на дняхъ предсѣдателю нашей уѣздной земской управы, что вы не прочь-бы послужить земству — и онъ въ восторгѣ, - сказалъ докторъ Кладбищенский Сухумову. — Предсѣдатель у насъ Сергѣй Владимирычъ Родимцевъ, человѣкъ хороший, дѣятельный, но вѣдь одинъ въ полѣ не воинъ. А затѣмъ у насъ даже приличныхъ членовъ управы нѣтъ. Лежебоки.

— Позвольте, позвольте. Но вѣдь прежде надо выбраться въ гласные… — перебилъ его Сухумовъ.

— Васъ выберутъ. У васъ имя и затѣмъ вы крупнѣйший помѣщикъ. Да и охотниковъ немного баллотироваться. Помѣщики наши здѣсь не живутъ.

— Но вѣдь выборы еще осенью, а до осени надо дожить.

— Доживете. Но къ Родимцеву-то вы все-таки съѣздите познакомиться. Онъ въ тридцати верстахъ отъ васъ живетъ. Вамъ все-таки слѣдуетъ поагитировать, кое-гдѣ-показаться, — училъ докторъ. — Ну, да ужъ я началъ хлопотать за васъ и произношу ваше имя повсюду. Что вотъ, молъ, есть желающий послужить.

— Погодите, погодите… Надо прежде еще испытать себя, въ состоянии-ли я, какъ говорится, совсѣмъ сѣсть на землю. Это весна покажетъ, лѣто, — отвѣчалъ Сухумовъ. — Можетъ быть, мнѣ такъ взгрустнется по Петербургѣ, что я и всего лѣта не выдержу — и улечу въ его объятия.

— А возврата болѣзни не хотите? Вѣдь сами-же себя вы мнѣ хроникомъ называли при первомъ свидании. Помните?

— Да, я говорилъ.

— Ну, то-то. Въ Петербургъ вы съѣздить можете, можете поцѣловаться съ нимъ, побыть недѣльку въ его объятияхъ и скорѣй, скорѣй обратно въ деревню, если не хотите быть въ такомъ положении, какъ говорятъ старухи: мѣстами болитъ, мѣстами подживаетъ. Организмъ вашъ совсѣмъ не для Петербурга.

Докторъ умолкъ и отошелъ отъ Сухумова. Къ Сухумову подсѣла Раиса и, перебирая кружева своей кофточки, тихо сказала:

— Слышали, что Нектарий-то Романычъ говоритъ? Оставайтесь здѣсь. Вы должны остаться. Эдакий у васъ здѣсь домъ хороший и богатый. Прямо рай… А лѣтомъ-то какая благодать. Какой паркъ чудесный! Я была лѣтомъ у васъ, гуляла. Вы знаете, у васъ въ паркѣ грибовъ много и все бѣлые, крѣпкие.

Сухумовъ улыбнулся, взялъ ее за руку и спросилъ, смотря ей въ глаза и любуясь ею:

— А вамъ развѣ хочется, чтобы я здѣсь жилъ? Почему вамъ хочется?

Она тихо вынула свою руку изъ его руки, опустила глаза и отвѣчала:

— Да такъ… Хорошо здѣсь лѣтомъ… Вмѣстѣ-бы за ягодами въ лѣсъ ходили, за грибами.

— Останусь, моя прелесть, на лѣто, останусь! — невольно вырвалось у Сухумова восклицание шопота. — Но тутъ не объ одномъ лѣтѣ рѣчь идетъ, а о томъ, чтобы поселиться навсегда.

Она отошла.

«Какая дивная дѣвушка по своей простотѣ!» — мелькало въ головѣ у Сухумова и онъ долго любовался ею.

На утро Сухумовъ призвалъ къ себѣ управляющаго Сидора Софроновича и просилъ отыскать для него повара.

— При моемъ приѣздѣ сюда, вы говорили, что у васъ есть такой…

— Есть, есть, ваша милость Леонидъ Платонычъ. Хороший поваръ… Староватъ немного, но очень хороший… Онъ у господина предводителя жилъ, но захворалъ ногой… захворалъ и долженъ былъ уйти. Легъ въ городѣ въ больницу… Ногу отняли… Теперь на деревяшкѣ ходитъ. Надо-бы въ Питеръ ѣхать мѣста искать — боится, что забракуютъ изъ-за деревяшки-то… А онъ мужчина бодрый, не безпомощный… Въ десяти верстахъ отъ насъ въ деревнѣ Козихѣ живетъ. Жена у него… Эта по судомоечной части… — разсказывалъ управляющий.

— Такъ пожалуйста пошлите за нимъ лошадь и пусть приѣдетъ условиться, отдалъ — приказъ Сухумовъ.