– Может быть, так и лучше…

– Да ты в своем ли уме?! Опомнись! Тебе тридцать восемь, а у тебя нет ни мужа, ни детей, ни плетей!

– Ах, оставь, мама! – вскинулась Анна. – Этот разговор без начала и конца!

– Вспомнишь мои слова, да поздно будет, – всхлипнула мать, но тут же сказала: – Иван развелся с женой.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы знала, что он свободен. Признайся, Аня: ведь не так уж плохо вы жили? Ну гульнул мужик разок или два, так ведь не сахарный, с него как с гуся вода.

– Где-то я уже слышала эту фразу, – скривилась Анна. – Сейчас положу трубку, а ты не сердись – мне завтра рано вставать.

– Не буду, – послушно сказала мать.

– И пообещай, что не станешь болеть. Ты у меня одна.

– Обещаю.

Он вышел и распахнул тяжелую дверцу «Волги»:

– Прошу!

Стерхова уселась на переднее сиденье, пристегнулась и, дождавшись, пока он сядет, спросила:

– Сколько нам ехать?

– Недолго. До Энска около семнадцати километров.

– Ах да! Ангелина мне говорила.

– Уже обзавелись новыми знакомствами?

– Ехала в одном купе с директором Энского радиозавода.

– Дружите с Горской?! – Рябцев удивленно взглянул на Анну.

– Всего лишь оказались попутчицами.

– Семейство Горских принадлежит к местной элите. Он – университетский профессор-медик. Она – директор крупнейшего в России завода, налоги которого составляют половину областного бюджета.

– Выходит, Горская – региональная величина? – усмехнулась Анна.

– Берите выше, федерального масштаба.

– Давно занимает пост директора?

– Три года. До нее заводом управлял Герой труда Николай Порфирьевич Хаустов, известный в наших местах человек.

– На даче у Горских я познакомилась с Евгением Хаустовым. Они, случайно, не родственники?

– Отец и сын.

– Ну что же, все в рамках привычного, – подытожила Анна. – Элиты обособляются и никого к себе не впускают.

– Но вы-то в их круг попали! – Рябцев расхохотался.

Она в ответ улыбнулась:

– Я – столичная штучка.

– И здесь вы, конечно, правы. В провинции уважают посланцев столичных ведомств.

– Не скажите. Меня в следственном отделе встретили без восторга.

– Понимаю… – нахмурился Рябцев. – Остерегайтесь Шкарбун. Она хоть и дура, но идейная. И, уж если ей что-нибудь взбредет в голову, идет напролом. К тому же ленива, не любит лишней работы.

– Это я заметила. А что скажете про Домрацкого?

– Ничего. Его перевели в отдел, когда я там уже не работал. Вот Демин, руководитель отдела, – стоящий мужик. Слышал, что он болеет?

– Мы с ним еще не встречались. Планирую навестить.

– В больнице? – спросил Рябцев.

– А почему бы и нет? Вполне по-человечески. – Стерхова пригнулась, чтобы разглядеть через лобовое стекло номер дома. – Ну вот, кажется, приехали…

Рябцев затормозил.

– Вы надолго?

– Как получится. – Анна открыла дверцу и вышла.

– Тогда я отъеду по своим делам, если что – позвоните.

Стерхова перебежала двор, вошла в подъезд и услышала, как сверху кто-то спускается.