Валери Шервуд. В сладком пленуПесня (Шервуд) – 1
Под толстым одеялом океана, Зарыв бушприты гордые в песок, Морскою солью промывая раны, Ждут каравеллы, что придет их срок. Свершится чудо, вознесутся к волнам И поплывут, как прежде, под луной, Неся вино и злато в трюмах полных, И чайка резко крикнет за кормой. Так выпьем за людей, что в вечном море Нашли могилу, и помянем тех, Кто ждал на берегу, с судьбою споря. И кто делил их боль, и соль, и грех.
Пролог
Остров Тортуга. Лето 1688 года — Келлз, не подходите, — сказала девушка, когда буканьер шагнул к ней. Тот замер на месте, и лунный свет упал на его суровое лицо с прищуренными серыми глазами. Он был красив, высок, в белоснежной рубашке с широкими рукавами, расстегнутой па груди и подчеркивавшей его загар; у крепкого бедра небрежно болталась абордажная сабля, угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего. — Почему же именно я остался не у дел? — вызывающе спросил Келлз. — Раз вы готовы предложить себя этим негодяям… Девушка растерянно смотрела на буканьера, позабыв о том, что стоит перед ним в одной тонкой ночной рубашке. — О чем вы говорите? Я никому себя не предлагала. — Да? На кого же тогда бросали монету Череп с О'Рурком? Разве не на вас? — Они бросили монету, чтобы решить, кому из них везти меня. — Девушка покраснела. — Вы же отказываетесь это делать. Келлз снова шагнул к собеседнице, заставив ее испуганно попятиться. В недоброй улыбке сверкнули ровные белые зубы. — Вы не смеете меня обвинять! Они пообещали отвезти меня куда пожелаю. — Пообещали? И вы им поверили? — А почему бы и нет? — спросила она, сбитая с толку угрозой, прозвучавшей в голосе буканьера. — Вы согласились на матлотаж! — взорвался тот. — Неужели вам не известно, что это такое? По правде говоря, она не понимала, о чем идет речь, хотя ни за что бы не согласилась признаться в своей неосведомленности. — Конечно, известно. — Девушка вскинула голову, и лунный свет превратил ее волосы в каскад белого золота, падающего на округлые плечи. — Это… какое-то испанское слово, которое означает «делить металл». Я обещала им золото… — Чье золото? — прервал ее Келлз. — Доньи Эрнанды, конечно. Правда, у нее самой нет, но она может достать. — Видя, что Келлз приближается, девушка отступила за большое кресло. — А поскольку оба предложили мне помощь, то имели право делить золото, то есть металл. По-моему, так, — неуверенно закончила она, проклиная себя за то, что сразу не выяснила у О'Рурка значение непонятного слова «матлотаж». — Делить металл… — озадаченно пробормотал Келлз. — Но ведь «матлотаж» — французское слово, Кристабель, а не испанское. Матлотаж — это старинный обычай буканьеров, которые подолгу страдают без женщины. И они берут жену «по-матросски». Двое бросают монету, кому жениться на девушке. Проигравший в утешение получает ее первым. Девушка чуть не схватилась за голову. Так вот что означала кривая усмешка Черепа: «Ты проиграл!» — и торжество О'Рурка, прячущего монету в карман: «Нет, черт побери, я выиграл!» Вот почему его зеленые глаза с такой жадностью оглядывали ее фигуру в шелковом платье с глубоким вырезом на груди. Боже правый! Неужели те буканьеры думали, что она согласилась выйти замуж за одного из них? — Кажется, вы еще не все поняли, Кристабель, — холодно произнес Келлз. |
