Аркадий вздохнул.

— Да потому, что это не просто суд, а суд-собрание, где будут говорить о многом таком, что вам знать необязательно. Ясно?.. А о Поршенниковой вам известно все.

Да, о Поршенниковой ребятам было известно все со слов Аркадия. Следствие оказалось простым и недолгим. Женщина без колебаний и увиливаний принесла повинную.

Она работала охранницей на мелькомбинате и, пользуясь своим положением, частенько что-нибудь «доставала», а потом потихоньку сплавляла «добычу». Побочный доход превышал ее зарплату раза в три. Действовала она осмотрительно, без осечек, и была у начальства на хорошем счету, так как случайно помогла однажды раскрыть одну крупную махинацию на комбинате.

Как-то к ней домой пришел незнакомый мужчина и объявил, что он уполномочен властями произвести обыск, и предъявил какую-то бумагу, которую хозяйка в испуге и растерянности и не рассмотрела. Еще бы! Такого посещения не мудрено испугаться любому человеку, не то что Поршенниковой, которая к тому же только что перевезла к себе и припрятала в сенях три мешка «богатых» зерновых отходов, не успев их реализовать. Мужчина спрятал бумагу, опустился на табуретку и печально сказал, что он прекрасно понимает безвыходность ситуации, ведь только за половину того, что он знает про ее фокусы, положен по всей строгости советских законов срок, и немалый, но, продолжил мужчина, он не будет производить никакого обыска — не в христианских обычаях подкладывать ближнему свинью, а он истинный христианин, однако это не услуга, а исполнение воли Христа, который решил спасти заблудшую и сделал так, что на обыск был послан его верный слуга…

Еще не угасла растерянность и не унялась холодная нервная дрожь, как Поршенникова вдруг ощутила, что здесь что-то не то, что этот человек, пожалуй, не тот, за кого себя выдает, что он, может быть, не имеет права на обыск и что бумага его подложная. Женщина хотела даже попросить эту бумагу, но вовремя спохватилась, что не поймет ее ложность, так как не имеет понятия, какой она должна быть. Но одновременно с этим Поршенникова почувствовала, что пришелец действительно многое про нее знает — видимо, долго следил, наблюдал и наверняка имел своего человека на комбинате, иначе бы не рискнул так уверенно вторгнуться в чужой дом… Что же ему надо? Деньги?.. Однако незнакомца занимала только она сама. Он радел единственно о ее спасении.

Это и был пресвитер секты адвентистов седьмого дня.

Словом, под страхом разоблачения Поршенникова через несколько дней явилась на собрание секты и внесла первую десятину. Она никогда ничему не верила, никаким богам, не поверила она и тем бредням, которые преподносили ей неожиданные союзники. Однако, осознав вскоре, что этот союз не будет ее особенно тяготить, если, конечно, сохранить его втайне, она сделала вид, что подчинилась ему. «Уж лучше с этими тронутыми молиться, чем в каталажке сидеть».

Однажды пресвитер попросил привести на сходку Катю. Поскольку дети присутствовали на молениях постоянно, Поршенникова привела и Катю. Затем последовало требование, чтобы девочка перестала посещать школу по субботам — так велит всевышний, который шесть дней без устали создавал мир, а седьмой день почил от всех дел своих, благословив его и освятив. Поршенникова не воспротивилась, тем более что «святой отец» достал медицинскую справку об освобождении от занятий. К тому же сама она считала, что неплохо бы дочери вообще годик-два посидеть дома, поднакопить силенок, все равно ведь еле-еле учится, только лишняя маята. Она этого не высказала, но пресвитер, очевидно, понял ее, так как вскоре завел именно такой разговор, призвав для помощи старушку, которая уверила, что укажет девочке истинный путь служения Христу. После некоторых размышлений, подкрепленных новой медсправкой и посулом снять с нее десятину, Поршенникова поддалась уговорам и запретила Кате ходить в школу.