– А даже если Юг все-таки отделится? – сказал он. – Туда ему и дорога, не так ли? – Он указал на кривую технического роста. – Разве без этого нищего, отсталого края, который висит у нас как камень на шее, мы не добьемся нужного нам ускорения?

Мичем побагровел, и Дейвис почувствовал, что даже в нем нарастает гнев.

– Осторожнее, сэр, – подчеркнуто вежливо произнес он. – Вы задеваете нашу честь.

– Если Юг отделится, – сказал Илай Айзеку, – то Север будет воевать. А может быть, и Запад тоже. Не за отмену рабства, а за сохранение Соединенных Штатов. Ничего хорошего из этого не получится.

– Воевать? – рассмеялся Мичем. – Если Юг отделится, северяне не посмеют ничего сделать. У нас джентльмены учатся военному делу с рождения. Как сможет им противостоять нация лавочников и ремесленников?

– Как? – переспросил Айзек с удивлением в голосе. Он встал и подошел к доске. Взяв мел, он написал систему уравнений и отступил в сторону.

Дейвис посмотрел на уравнения, и сердце у него упало.

Мичем фыркнул, подобрал мелок и добавил в уравнение еще один член. Решение изменилось на противоположное – побеждали южане.

Айзек покачал головой.

– Ни Англия, ни Франция в драку вмешиваться не станут.

– Еще как станут, сэр. Им нужны поставки хлопка с Юга. Хлопок – это почти половина всего экспорта Соединенных Штатов в развитые страны. Либо они вмешаются, либо будут ходить с голой задницей. – Финеас и сам Мичем рассмеялись, и Дейвис удивился, как близко иногда сходятся во взглядах Миссисипи и Массачусетс.

– Боюсь, в этом пункте вы ошибаетесь, брат Мичем, – сказал Илай. – Есть сведения, что хлопок успешно разводят в Египте и Индии. Юг не так уж незаменим, как вы полагаете.

– Джентльмены! – Джедедая снова стукнул палкой в пол. – Мы напрасно тратим время, обсуждая отдаленные возможности. Война возможна только в том случае, если Юг отделится. Юг отделится только в том случае, если будет считать, что отмена рабства навязана ему федеральным правительством. А это может случиться только при условии, что выборщики проголосуют за президента-аболициониста, а законодательные собрания штатов выберут аболиционистов в сенат. Но поскольку ни демократам, ни вигам не грозит опасность попасть под влияние аболиционистов, то вряд ли это случится. Перемножьте вероятности сами, если хотите. Результат окажется исчезающе мал.

«Но не равен нулю!» Даже теперь, спустя десятилетия, Дейвис Белло вспомнил мелькнувшую тогда у него мысль.

– Сэр?

Белло вздрогнул и, открыв глаза, вернулся в настоящее.

– Мы не стали действовать напрямую, – сказал он стоящему перед ним. – Мы ни словом не упоминали об отмене рабства. Но что-то не сработало.

– Сэр? – Перед ним стоял слуга, на лице его застыло выражение вежливого недоумения.

– Они упустили самое главное. Все они. Мичем так и не понял, почему я голосовал так, как голосовал. Но я видел, куда ведет рабство, – оно вело прямиком в ад. Причем не рабов, ибо со страданием приходит спасение, а рабовладельцев. Превратиться в развращенных аристократов – еще худших, чем в Старом Свете. Быть проклятыми на вечные времена и даже не знать об этом. Джон Рэндолф был прав. Ужаснейшее из проклятий – родиться владельцем рабов.

– Сэр!

– Что такое, Жорж? – раздраженно спросил он.

– Вам письмо, сэр. От банкирской конторы Гормэна и Стаута. Посыльному приказано передать его вам лично в руки.

Белло вздохнул и откинул простыни.