– Да я всего лишь помочь хотел.

– Не надо мне помогать! Иди лучше, лежи где нибудь, выздоравливай.

– А вот орать на меня не надо, Лиза, – неожиданно ощетинился, – я, может, и не помню нихрена, но я не тупой болванчик, с которым можно общаться, как с идиотом! И уж поверь, я к вам попасть не мечтал, и мешать жить не планировал.

– Ладно, – схватила вязанку, – извините за мою грубость, больше не повторится, – произнесла совершенно безэмоциональным голосом, отчего Соколова точно током дернуло, и в голове промелькнул образ. Но настолько размытый, что разобрать картинку не удалось, да и исчез тот стремительно. Однако после себя оставил жгучее чувство обиды, забытой обиды.

– Подожди! – преградил ей путь. – Скажи мне, только честно. Мы виделись раньше?

– Я уже отвечала на этот вопрос, – задрала голову, всмотрелась ему в глаза, – мы не виделись, а сейчас отойди и дай мне пройти.

– А если не отойду? – одним ловким движением отобрал у нее вязанку, отбросил в сторону.

– Значит, подтвердишь мои опасения, – но стоять продолжала близко, смотрела с вызовом, что говорило лишь об одном, она не боится.

– Возможно, – в то же мгновение схватил ее за плечи, прижал к стене и впился в горячие губы.

Поцелуй точно парализовал, а Соколов как настоящий паук, обхватил жертву, не оставив той путей отступления. Лиза в этот момент будто оказалась в машине времени, которая перенесла ее на четыре с половиной года назад, в кабинет большого и страшного босса. Как тогда, так и сейчас он целовал с напором. Но если тогда Лиза полностью отдалась на волю чувств, ибо желала быть с ним, то сейчас все было по другому. Она быстро пришла в себя, а уже через мгновение из губы Евгения текла кровь.

– Лиза! – отпрянул в сторону. – Какого черта ты творишь?

– А какого черта ты лезешь своим языком ко мне в рот? – взгляд ее наполнился истинной яростью. – А вдруг где то далеко отсюда тебя ждет жена и дети? Такой вариант совсем не допускаешь? Или как? Раз я одна, живу в глуши, то со мной и потрахаться не зазорно, никто ж не узнает.

– Что за бред ты несешь?! – стер с губы кровь.

– Н да… все вы одинаковые, – зло усмехнулась, а ведь как бы хотелось сказать, что не все, а именно он. Именно он ничерта не изменился, любитель перепиха без обязательств.

– Может и есть семья, я не знаю, – снова подошел, навис над ней, – но зато я кое что понял о тебе.

– И?

– Обозленная на весь белый свет баба, а еще одичавшая в своей тайге. Ну и? Кто тому виной? Тот самый, который заделал ребенка и кинул? Из за него во всех мужиках козлов видишь? Что же он такого сделал? Изменил?

– Хуже. Он решил убить своего ребенка.

На что Соколов аж напрягся всем телом.

– И знаешь почему? – продолжила Лиза. – Потому что не научился видеть в людях людей. Для него все были пиджаками и юбками с глазами. Одна юбка, вторая, третья.

– На аборт что ли отправил? – и вдруг расслабился. – Значит, не хотел детей и честно об этом сказал.

– Да, – криво улыбнулась, – был честен как никогда.

– Аборт не приговор, женщина сама должна думать… – но не договорил, ибо ему прилетела пощечина, да такая, что всю левую часть лица зажгло.

Правда, Лиза решила не ограничиваться оплеухой, схватив полено, однако Соколов в ту же секунду выбил его из руки, и бедняжка снова оказалась прижата к стене.

– Чокнутая, – процедил сквозь зубы.

– А ты урод.

Неожиданно он зажмурился, а в следующее мгновение опустил голову ей на плечо. В ушах появился гул, за которым последовали голоса, перед глазами замаячили картинки.