– Не переживайте, память вернется.

– А если нет?

– Вернется, – нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. Да, это Соколов, сомнений больше нет. Только он смотрит, будто в саму душу заглядывает, это его фирменный взгляд, пробирающий до костей. Господи, как же так? Какие высшие силы их снова свели? Для чего? Нелепая случайность? Ирония судьбы? Может, взять да и позвонить в компанию? Пусть забирают своего большого босса, лечат, выхаживают. Хорошо, что Соколов ничего не помнит, меньше ненужных разговоров и неловких ситуаций. Жив и, слава богу.

– Мне бы ваш оптимизм, – печально улыбнулся, после чего направился к ванне, а когда забрался внутрь, претерпев очередной приступ боли, поспешил задернуть шторку. – Спасибо, Лиза. Дальше я сам, – и снова возникло странное чувство ностальгии или дежавю, непонятно. Возможно, это последствия потери памяти.

– Хорошо. Если что, зовите.

Лиза вернулась в гостиную, села на диван и словно одеревенела. Как быть? Что делать? Он ведь все равно будет задавать вопросы, спросит о телефоне, захочет выйти на связь.

– Ты чего, дочь? – показался папа. – Со вчерашнего дня ходишь сама не своя.

И отцу тоже нужно что то сказать. Или не нужно?

– Я хочу рассказать тебе кое о чем, – подняла на него напряженный взгляд.

– Ну, давай, – опустился в кресло.

– В общем, – принялась растирать ладонями колени, – этот человек… я его знаю.

– Откуда?

– Его зовут Евгений Федорович Соколов, он собственник холдинга «ЛесСиб». Я на него работала около года. И, собственно, встречалась с ним, – а глаза наполнились слезами, – и, – произнесла уже дрожащим голосом, – родила от него Пашку.

– То есть, вот он, – опешил от такой новости, – отец Пашки? Тот самый урод, который тебя кинул?

– Да, пап. Он самый.

– Вот же гнида, – мгновенно побагровел от злости, – да если бы я знал, я бы его в том самом озере утопил. А вместо этого притащил в свой дом. Да я сейчас…

– Не надо! – подскочила. – Только ничего ему не говори, прошу тебя.

– Но…

– Он ничего не помнит. Ни имени своего, ни кто он есть такой. Вообще ничего. И пусть продолжает не помнить, – заговорила почти шепотом. – А еще, я хочу, чтобы он остался здесь.

– Зачем? – вконец растерялся.

– Это сложно объяснить, – начала грызть ноготь на большом пальце, – просто… мне нужно разобраться в себе, нужно подумать. Пап, – посмотрела на отца с мольбой в глазах, – четыре года и тут вдруг… он.

– В том то и дело, Лиз, четыре года. Он вычеркнул тебя из своей жизни, сначала выбросил, а потом вычеркнул. Такие не меняются, поверь.

– И все таки. Дай мне немного времени, пожалуйста.

Было видно, Семен Аркадьевич категорически не согласен с дочерью, более того, он бы сейчас с радостью пошел к этому выродку и добавил ему переломов, но глядя на дочь, понял, что лучше не лезть. За все то время, что они живут под одной крышей, Лиза лишь раз обмолвилась о человеке, который отправил ее на аборт, причем ограничилась общими фразами, мол, не срослось, он оказался гнусным типом и уж лучше одной, чем с таким. На этом все.

– Я, конечно, твоего решения не одобряю, но… делай так, как считаешь нужным. А вообще, прощать подобное, себя не уважать.

– А кто говорил о прощении? – вскинула брови.

– Тогда для чего ты собралась держать его здесь?

– Не знаю, – и посмотрела на дверь в ванную, – не знаю. Все слишком странно.

– Ладно, не объясняй. Только как, Лиз? Он ведь память потерял, а не рассудок.