В тот день рассвет был ветреным. Это вполне типично для января, месяца, когда люди запускают воздушных змеев и ходят с простуженными ушами. Абдул спал на песке на улице. Места в доме не хватало, чтобы все члены семьи могли улечься хотя бы на полу. Долгие годы кучка песка служила мальчику кроватью. Рано утром мать аккуратно переступила сначала через одного из его младших братьев, потом через другого, и нагнулась к старшему сыну.

– Просыпайся, придурок! – прокричала она ему в ухо. – Ты что, считаешь, что твоя работа – сны смотреть?

Наблюдательная и суеверная Зеруниза заметила, что самый большой доход семья получала именно в те дни, когда она с рассвета обрушивала град ругательств на Абдула. Январские финансовые поступления были принципиально важны для реализации недавно созревшего у Хусейнов плана. Они всерьез решили покинуть Аннавади. Чтобы подстегнуть удачу, мать решила прибегать к утренним проклятиям регулярно.

Абдул поднялся безропотно. Зеруниза не терпела никаких причитаний, кроме собственных. К тому же в этот ранний час он меньше всего ненавидел свой квартал. Бледное солнце чуть играло серебристыми бликами на поверхности черной воды пруда. Щебет попугаев, обитавших у дальнего берега, еще был слышен, несмотря на набиравший силу рев самолетов. Возле соседних лачуг, стены которых чудом не разваливались, скрепленные проводами или веревками, сушилось и проветривалось влажное разноцветное тряпье. Дети в форменных школьных галстуках потянулись к колонке, волоча за собой ведра. Длинная очередь выстроилась к общественному туалету, располагавшемуся в выкрашенной в оранжевый цвет бетонной постройке. Козы смотрели по сторонам сонными глазами. Все было как-то уютно и по-семейному; еще не разгорелась борьба за существование, ежедневно бушевавшая в этом маленьком мирке.

Один за другим выходили люди из времянки, в которой прорабы выбирали разнорабочих на день. Девушки начали плести гирлянды из ноготков – они продавали их, лавируя между подъезжающих к аэропорту автомобилей. Пожилые женщины взялись за шитье розово-голубых лоскутных одеял – некая торгующая такого рода сувенирами фирма посылала разовые заказы в Аннавади. В маленькой душной мастерской по переплавке пластика полуобнаженные мужчины готовили к работе машины для выдува. Здесь из цветных шариков делали фигурки, подвешиваемые к зеркалу заднего вида. Трудно себе представить, кто и когда покупает всех этих улыбающихся уточек и розовых кошечек со стразами вокруг шеи. В это время Абдул надел старую, всю в пятнах рубашку, липшую от жары к его тощей спине, и сел за работу – разбирать двухнедельную гору мусора.

В целом его отношение к соседям было таким: «Чем ближе я узнаю вас, тем больше буду презирать. Да и вы, скорее всего, большой любви ко мне не ощутите. Поэтому давайте держаться подальше друг от друга». Но каждое утро, принимаясь за дело, он понимал, что рядом с ним не покладая рук трудятся, чтобы заработать себе на хлеб, другие обитатели Аннавади.

Аннавади мало отличался от других трущоб Мумбаи. Все хибары были грязными и кособокими. Люди, владевшие менее убогими развалюхами, считались зажиточными. Существование среди нечистот и болезней считалось нормальным.