Я представила семью — идеальную семью, которой у меня никогда не было.

Я обернулась к Дину.

 — Мы должны позвонить Бриггсу.

С рисунка на меня глядел мужчина, которого мы знали под именем Найтшэйда. Полицейский художник запечатлел черты его лица: резкий подбородок, густые брови, темные волосы, вьющиеся ровно настолько, чтобы его лицо казалось мальчишеским. Судя по морщинкам в уголках глаз, он был старше, чем выглядел; легкая щетина скрывала полноту его губ.

Кто-то сел за кухонный стол рядом со мной. Получив фотопортрет, агенты ФБР принялись за работу. Они контролировали аэропорты, автостанции, дорожные камеры слежения — и, благодаря Слоан, камеры из казино.

Мужчина на рисунке мог оказаться соседом, коллегой, тренером Малой Лиги. Отцом. В мыслях я всё ещё видела, как он усаживает рыжеволосую девочку себе на плечи.

 — Ты сделала всё, что могла.

Я оторвала взгляд от портрета и взглянула на Джадда. Этот человек убил вашу дочь, — подумала я. — Этот человек может знать, что случилось с моей матерью.

 — Позволь Ронни и Бриггсу сделать то, что могут они, — продолжил Джадд.

«Естественные» не участвовали в розысках. Как только ФБР узнает, кем был человек на рисунке, как только у нас будет имя, история, информация — тогда от нас может быть польза, но пока что мы могли только ждать.

К тому времени, — прошептал голос на обороте моего сознания, — может быть слишком поздно. Найтшэйд может исчезнуть. Стоит ему покинуть Вегас, ты больше никогда не увидишь его.

Джадд не получит возмездия за смерть Скарлетт. Я не получу ответов о смерти моей матери.

Сидящий рядом со мной Джадд позволил себе взглянуть на портрет — заставил себя посмотреть на него.

 — Ты делаешь всё, что можешь, — произнес он, когда секунды тишины перетекли в минуты, — чтобы убедиться, что твои дети в безопасности. С секунды их рождения… — он уставился на черты лица Найтшэйда — самые обыкновенные. — Ты хочешь защитить их. От каждой разбитой коленки, от обиды и хулиганов, которые толкают детей поменьше, от худшего в самом себе и худшего в мире.

 — Бриггс спас мне жизнь, — Джадд заставил себя отвести взгляд от мужчины на рисунке и обернулся ко мне. — Он спас меня в тот день, когда привёз ко мне Дина.

Правый кулак Джадда медленно разжался. Он закрыл глаза на несколько секунд, а затем потянулся к портрету убийцы своей дочери и перевернул его лицом вниз.

Джадд пытался защитить меня. Джадд говорил мне отпустить всё это. Я подумала о маленькой рыжеволосой девочке, о Бо Доноване, о семерках и девятках, о символе, вырезанном на гробу моей матери, об убийствах, растянувшихся на годы и поколения.

Джадд ответил так, словно я произнесла эти слова вслух:

 — Ты должна хотеть чего-то другого.

 — Дом — это не место, Кэсси. Дом — это люди, которые тебя любят, — стоя на пороге и глядя на задний двор, я позволила себе окунуться в воспоминания. Я потерялась в них. Я должна была помнить. Моя мама должна была остаться моей мамой — не телом, не грудой костей, не жертвой — моей мамой.

Я не хотела забывать — улыбку на её лице, то, как она двигалась, как танцевала, словно никто не смотрел и не важно, где мы находились.

Я вдохнула и пожелала — яростно, рьяно — не понимать, почему незнакомец мог взглянуть на неё и подумать: «Она — та самая».

Они наблюдали за тобой, — подумала я. — Они выбрали тебя.

Я никогда не спрашивала у себя, почему убийца моей матери выбрал именно её. Я подумала о женщине, которую я видела с Найтшэйдом — о матери девочки. Ты знаешь о том, что он такое? — спросила я у женщины, представляя её лицо.