Старая женщина постаралась поудобнее устроить раненого и промыла засоренную песком рану, выбрав насекомых из запекшейся крови, затем нанесла толстый слой мази и обвязала голову Менгиса чистой тканью. Она точно знала, кто он такой. Рассказы об этом человеке наводили ужас на всех обитателей пустыни. Но не одежда из оленьей шкуры помогла знахарке догадаться, кто попал в ее шатер. Она не раз видела этого мужчину, когда он был еще мальчиком, любившим мчаться на быстром коне по пустыне вместе со своим братом.

Добрая женщина нежно ворковала над лежавшим в забытьи молодым человеком, время от времени вытирая пот с его горячего лба. Она знала и то, что к утру Аллах примет решение, оставаться ли в живых Менгису, и молилась, чтобы этому красавцу довелось еще пожить.

Жар терзал Менгиса всю ночь и утро, но к тому времени, как солнце высоко поднялось над горизонтом, жар стал спадать и раненый попытался приоткрыть глаза. Он улыбнулся старухе, склонившейся над ним, но она приложила палец к его губам и сделала знак лежать спокойно. Знахарка объяснила ему, где он и как сюда попал.

– Пройдет много дней, прежде чем ты сможешь двинуться в путь, – сказала она. – Ты слишком долго оставался без пищи и воды. Наши люди дадут тебе коня, когда ты поправишься. Все будет хорошо. А теперь спи.

Менгис вздохнул и заснул.

Дни, проведенные им среди кочевников, прошли в беседах со старухой и ее соплеменниками. Эти люди рассказывали ему странные вещи: будто судьбой ему предназначено занять трон Аламута и повелевать федаинами…

В это просто трудно было поверить.

Когда Менгис спрашивал своих собеседников, откуда же им это известно, если сам он о том ничего не ведает, они важно кивали головами и говорили, что все, происходящее в пустыне, известно номадам. Кочевники утверждали, что его брат – великий воин. Когда же Менгис непонимающе смотрел на них, знахарка напоминала, что страшный жар иссушил разум раненого и потому не может он ничего вспомнить.

Номады предложили отвезти его к подножию Аламута, где о нем наверняка позаботятся федаины, но Менгис отказался. Он упрямо качал головой и повторял вновь и вновь, что непременно должен отправиться в Джакард, и чем чаще повторял это, тем сам больше верил, что кто-то его очень ждет там.

Когда Менгис поправился и настала пора уезжать, он привязал бурдюк с водой и мешок с провизией к седлу и оглядел людей, столько сделавших для него. Старуха-знахарка скрюченными пальцами взяла его за плечи и заглянула в глаза.

– Хочешь верь, хочешь – не верь, но рану нанес тебе брат. Так сказал предсказатель, умеющий читать судьбы по песку, и ему можно верить. Пески никогда не лгут. Раз сам ты забыл все, то хотя бы запомни, что я говорю. В Джакарде ждут тебя только зло и горе. А ты надеешься обрести там счастье и покой! Прояви мудрость и осторожность, чтобы распознать ложь и обман. Много раз долгими ночами просила я Аллаха сохранить тебе жизнь и думаю, он не мог не прислушаться к моим молитвам. Сделай же так, чтобы не оказались потраченными впустую усилия старой женщины!

Менгис внезапно почувствовал озноб, хотя и стоял на жарком солнце.

– Я запомню твои слова.

Не оглядываясь, помчался он в Джакард, и душа его пребывала в глубоком смятении.

* * *

Еще несколько часов – и он окажется в Джакарде! Менгис ждал, когда его конь утолит жажду, напившись из небольшого ручья. Сам он тоже с удовольствием смочил прохладной влагой пересохшее горло и позволил коню попастись немного на траве.

Менгис присел у воды. Теперь он знал наверняка: что-то перепуталось в его воспоминаниях. Если верить старухе-знахарке, то какая-то часть жизни выпала у него из памяти. Но может, приехав в Джакард, он обо всем вспомнит?

Слова старухи звучали в ушах: «Будь осторожен! Остерегайся своего брата!» Она сказала, что Паксон нанес ему эту глубокую рану на виске.