Пока все возбужденно болтали, расспрашивая и от души приветствуя новых наложниц эмира, Валентина случайно подняла глаза и увидела высокую и гибкую рыжеволосую женщину, вошедшую в комнату из сада. Она казалась гораздо старше остальных, но не менее красивой. Глаза и высокие скулы были по-кошачьи приподняты к вискам, веки – подведены черной краской. Когда величавая красавица шла, казалось, она плывет. Серебристое одеяние развевалось у ее ног.

Весело щебетавшие женщины внезапно замолкли, расступившись перед вошедшей.

– Меня зовут Дагни, – властно произнесла она, пронизывая Розалан и Валентину холодным взглядом серых глаз.

Необъяснимым образом Валентине вдруг захотелось развернуться и бежать куда глаза глядят – подальше от этого дворца со всей его непомерной роскошью и, прежде всего, от Дагни, чьи серые глаза, казалось, извлекали из сердца все тщательно оберегаемые секреты.

Но убежать она не могла и потому стояла, гордо выпрямившись и глядя Дагни в лицо.

– Я Валентина, – твердо сказала она недрогнувшим голосом.

Приглядевшись, девушка поняла, что Дагни лет тридцать: тонкие морщинки разбегались от уголков глаз и ярко накрашенного рта. Рисовая пудра забилась в них, придав лицу зловещее выражение и сделав его похожим на маску.

– Валентина, говоришь? Странное имя! Я слышала, ты сказала, что черкешенка, но никогда не встречались мне черкешенки с таким именем, – произнесла Дагни и провела кончиком языка по своим губам, подкрашенным помадой.

Обращаясь к остальным, она сморщила нос.

– От этой… этой Валентины несет так, будто она спала с верблюдами. Ей нужно немедленно вымыться. Ну, живее!

Дагни хлопнула в ладоши и с самодовольным видом стала наблюдать за суетой служанок, поторопившихся выполнить ее повеление. Валентине стало ясно, что Дагни правит гаремом ревнивою железной рукой.

Две девушки, Элан и Шидара, взяли на себя обязанность присмотреть за приготовлением всего необходимого для купания. Розалан увели в дальний конец комнаты, где ею тоже занялись служанки. Хотя бедуинка и не возражала, что ее разлучают с Валентиной, все же, уходя, она оглянулась через плечо на подругу и бросила предупреждающий взгляд, ясно сказавший: «Дагни опасна, нужно быть осторожной!»

Валентину отвели за трехстворчатую ширму, украшенную вышивкой, изображавшей птиц с роскошным оперением. Здесь ее освободили от запылившейся одежды.

Дагни крикнула служанкам:

– Когда снимете с Валентины ее лохмотья, сожгите их! Полагаю, ни у кого нет желания подцепить вшей!

Лицо Валентины вспыхнуло. Девушка знала, прилипчивый запах верблюдов, действительно, мог тянуться за ней, ведь в караване их с Розалан везли на верблюде, но все время путешествия она неукоснительно содержала себя и одежду в чистоте, что исключало появление вшей!

Элан, выполняя повеление, выбежала в сад с узелком вещей Валентины.

– Ну-ка, выведите мне сюда эту девчонку, – приказала Дагни.

Валентина завернулась в простыню и вышла из-за ширмы. Дагни пинком заставила ее опуститься на колени. Лица у обитательниц гарема стали испуганными. Длинные пальцы с накрашенными ногтями пробежались по всей длине темных волос Валентины.

– Насекомые – настоящее бедствие в этом климате! Жаль будет, если я найду гниды в твоих прекрасных волосах, – тихо проговорила Дагни. – Тогда мне придется приказать обрить тебе голову.

Валентина скосила глаза на одну из девушек – ее голова была замотана куском ткани. Уловив испуг и печаль в глазах этой девушки, Валентина догадалась, что Дагни «нашла» вшей у нее в волосах. Не желая, чтобы и ее постигла та же участь, «черкешенка» отбросила руку Дагни и встала, с вызовом глядя в лицо властной женщины.