Для восстановления здоровья и сил Коллонтай перевели в санаторий Мессеберг неподалеку от Стокгольма, а в соседнем номере опять поселилась Рыбкина, заручившись — для алиби — врачебной рекомендацией «подлечиться». В том же самом санатории оказалась и примчавшаяся из Хельсинки Хелла Вуолийоки, которой почему-то именно в это время и именно тут надо было срочно лечить свою печень. Печень у этой грузной, злоупотреблявшей кофе и алкоголем дамы действительно была больная, но столь поразительные «медицинские» совпадения выглядели довольно комично. Однако слишком вольно себя чувствовавших в нейтральной Швеции советских эмиссарш это, как видно, ничуть не смущало.

Теперь Рыбкина «подлечивалась» тем, что металась из комнаты Коллонтай, за которой требовался глаз да глаз, в комнату Вуолийоки. Та снабдила полковницу подробнейшей информацией о положении в Финляндии. Вслух говорили о светских пустяках и на традиционные «женские» темы. А истинный разговор шел с помощью «палочек» — портативных грифельных «блокнотов», моментально уничтожающих написанное простым поднятием прикрывающей их пленки. Рыбкина передала своей конфидентке новый шифр — книгу Стриндберга «Виттенбергский соловей». Потом, выкатывая коляску Коллонтай на балкон, Рыбкина при помощи тех же «палочек» весьма скупо и выборочно пересказывала послу содержание своих бесед с их общей «подругой».

В это время Сталин уже был одержим идеей найти ход к Гитлеру для заключения сепаратного мира. Одновременно разрабатывался план физического устранения Гитлера, для чего, в частности, в Германию был заброшен завербованный Лубянкой боксер Игорь Миклашевский, оказавшийся очень способным агентом. Выбор пал на него из-за счастливого совпадения: он был сыном последней любви Сергея Есенина — артистки Августы Миклашевской, которая состояла в родстве с перешедшим к немцам артистом Всеволодом Блюменталь-Тамариным, а тот был близок с актрисой театра и кино Ольгой Чеховой (бывшей женой прославленного Михаила Чехова и племянницей Ольги Книппер-Чеховой). Ольга Чехова, эмигрировав, стала звездой немецкого театра и кино, была завсегдатаем в семье Германа Геринга, подругой Евы Браун и часто встречалась в узком семейном кругу с самим Гитлером. Но самое главное — она была тщательно законспирированным советским агентом.

План покушения на Гитлера уже был близок к реализации, когда Сталин дал отбой, приказав отменить разработанную Лубянкой дерзкую операцию. Он исходил из того, что после устранения Гитлера американцы сами заключат сепаратный мир с его преемником. Живой Гитлер как бы служил гарантией того, что эта крайне нежелательная Сталину акция не состоится, поскольку на мир с самим фюрером американцы не пойдут. Зато сам Сталин искал возможность опередить и перехитрить своих заокеанских союзников. Работа шла по нескольким направлениям сразу. Стокгольм в этих замыслах (и не только, разумеется, в этих — из-за уникального положения столицы нейтральной страны, поддерживавшей тесные контакты с Германией) играл очень важную роль.

Поиск путей — и конкретных людей, эти пути прокладывавших, — вела, естественно, резидентура: супруги Рыбкины прежде всего. Но осуществить хотя бы первые зондажи мог только человек, облеченный каким-либо официальным статусом. Таким образом, тандем Зоя Рыбкина — Коллонтай был идеальным вариантом, а действовать порознь — в конкретно сложившейся ситуации и с учетом особого характера задачи — они не могли. Ситуация значительно осложнялась тем, что Коллонтай была прикована к своей коляске и по-прежнему не владела левой рукой.