Асфальт перешел в брусчатку из маленьких кирпичей, на которых ее велосипед задребезжал, путая мысли.
— Эмма, завтрак готов.
Услышав голос домработницы, Эмма побурчала и повернулась на другой бок.
Женщина поставила на письменный стол поднос с чаем, стаканом свежевыжатого сока и только что вынутым из печи круассаном и открыла окно. Свежий мартовский воздух и ясный утренний свет обдали комнату как ушатом ледяной воды. Эмма свернулась калачиком с твердым намерением даже носа не показывать из-под теплого одеяла.
— Мама разозлится, если ты опоздаешь в школу. Вставай.
Нет. Сегодня нет. После того что случилось вчера, она не хотела никуда идти, ее мать могла злиться сколько угодно. Ее утренние занятия йогой для того и предназначались: выместить зло.
— Я простудилась. Я не пойду в школу, — хрипло прошептала Эмма. — Мама все знает.
Домработница посмотрела на гору одеял, наваленную на кровати. Сложила руки на груди и нахмурила брови. Она понимала, что Эмма лжет, но сказала только то, что должна была сказать:
— Ну, хорошо, если мама все знает.
— М-м-м.
Эмма услышала удаляющиеся из комнаты шаги и звук закрывшейся двери. Запах горячего круассана проник сквозь толщу одеял и защекотал нос. Она почувствовала резь в животе и провела рукой по шее, на которой сорванная цепочка оставила красную полосу. Тонкую и глубокую. Потом вскочила на ноги и побежала под душ. Это было в четвертый раз со вчерашнего вечера. Горячая вода стекала по телу вместе с пеной.
— Килдэр Эмма, — отчеканила Моретти, водя ручкой по журналу.
Ответа не последовало.
— Отсутствует, — сделала логичное умозаключение училка.
Грета и Лючия обменялись тревожными взглядами.
Пока Моретти нудно перечисляла имена и фамилии других учеников, Лючия оторвала клочок бумаги и стала что-то быстро писать. Потом передала записку назад, и та зашуршала из рук в руки, пока не добралась до парты Греты.
«Я звонила ей вчера весь вечер, но она не отвечала.
И сегодня утром тоже!
Сходим к ней после уроков?
Я должна вам сказать что-то очень важное».
Значит, Лючия ничего не знает ни о драке, ни о краже телефона. Если Эмма даже ей ничего не рассказала, видно, ей совсем плохо. Грета перевернула листок бумаги и написала: «Да».
— Эмма болеет. У нее температура, ей надо отдыхать, — встретила их домработница.
Она стояла перед дверью огромной квартиры Килдэр как сторожевая собака. Ростом чуть больше метра, смуглая кожа, густые черные волосы с редкой проседью собраны в длинный хвост.
— Пожалуйста, всего пять минут, и мы уйдем, — умоляла Лючия.
— Ее мать сказала, что Эмме нельзя выходить из дома.
— Так ей и не надо выходить, впустите нас! — настаивала Лючия, расплываясь в обворожительной улыбке. Бесполезно. Домработница была крепким орешком. Она невозмутимо стояла на пороге дома, скрестив руки на груди. Лючия подумала, что эта маленькая женщина похожа на злого мультяшного зверька.
— Ее мать сказала, Эмма должна отдыхать, — уперся зверек.
Переговоры, очевидно, должны были на этом закончиться, но тут по коридору медленно прошла сама Эмма. На ней был банный халат и полосатые носки. Мокрые волосы спутались на спине. Глаза опухли от бессонной ночи. Она была похожа на больную принцессу. Больную и очень грустную. Устало кивнув подругам, она положила руку на плечо домработницы и тихо попросила:
— Пусть они войдут. Пожалуйста.
— Нет. Вы болеете, — упорствовал мультяшный зверек.
Конечно она болеет, но от одного голоса Лючии ей становится легче. |