– Нам просто необходимо, чтобы ты подписала договор. Иначе мы не сможем продать заведения Ричарду Хэтфилду.

– «Нам»? Антикварный магазин принадлежит не вам, а вашим родителям!

– Да… но они уже старые, а мне нужны деньги. Хочу забрать детей себе. Жена не дает мне с ними видеться – говорит, я плохо на них влияю.

Правда? Да с чего бы?

Дыхание Питера участилось, словно одна мысль о жене приводила его в бешенство.

– Мне нужен хороший адвокат и собственное жилье. Все это стоит денег.

– Питер, я вас прекрасно понимаю, но я пообещала бабушке, что буду продолжать ее дело. Извините, я не продам магазин.

– Давай-ка помогу передумать, – сказал он и достал из сумки еще кое-что.

Кинжал.

В голове пронеслась фраза его отца: «Кинжал с двумя лезвиями, предполагаю, шестнадцатого века. Прекрасный экземпляр. Только взгляни на эту поперечную гарду!» Если вонзить такой кинжал в человека, от металлических шариков по бокам раны останутся два следа размером с горошину.

В груди разгорелся гнев, я едва могла говорить.

– Вы убили мою бабушку… ради денег?!

– Будь она разумнее, я бы так не поступил. И тебя не убью, если будешь умницей. Я понял, что после смерти старухи ее родственнички из Америки захотят избавиться от магазина. Так и сделай: продай его и вернись в США.

Слова Питера кружили вокруг меня, жужжа, словно куча мух на навозе. Однако недавние события начали проясняться.

– Розмари. Она увидела, как вы убили бабушку, верно?

Пока мы говорили, он направил на меня кинжал, заставив отступить в комнату для занятий – туда, где я обнаружила Розмари. У меня не было выбора, кроме как подчиниться.

Мужчина поднял свободную руку.

– Эй, ее я трогать не хотел! Но эта старая корова с сыном пытались меня шантажировать!

Вот теперь я поняла смысл записки. Они собирались встретиться в полночь в магазине – конечно, я решила, что речь о «Кардинале Клубокси». Однако Розмари убили не там.

– Она пришла в «Пенни-фартинг» с уверенностью, что вы заплатите ей.

– И чем я ей должен платить, раз еще не продал магазин? Когда она увидела, что я разозлился, то сказала, что, если не вернется домой через час, ее сын вызовет полицию. – Он пожал плечами, словно его последующие действия были полностью оправданны. – Что мне оставалось? Сами виноваты. Жадюги несчастные.

А ты, конечно, нет.

Нужно было что-то делать, как-то спасаться, но единственное, что приходило мне в голову, – говорить с ним и тянуть время. Может, Рейф придет меня искать. Однако оставалось мне недолго. Я знаю слово «кровожадность». Во взгляде Питера я увидела именно ее. Он хотел убить меня. Как бы я ни поступила, он с удовольствием вонзит в меня кинжал. Глаза его сверкали безумным, словно от наркотиков, предвкушением.

И все же его план получить деньги и отсудить детей казался мне не особо правдоподобным.

– А если я не подпишу договор и вы меня убьете?

– Сидни Лафонтен поискала информацию на этот случай. Бабушка завещала все тебе, но, если умрешь и ты, магазин перейдет твоей матери. Мы прекрасно знаем, что он ей даром не нужен, – она его продаст.

– Только если у меня нет завещания. А у меня оно есть: я пожертвую магазин приюту для кошек. Пока директора благотворительного фонда вынесут решение, ваши дети состариться успеют.

Может, я и несла полную чушь, но надо же было как-то отвлекать Питера!

На секунду глаза мужчины округлились – отлично. Затем он хмыкнул.

– Да ты врешь! Ну же, мне некогда!

Он резким движением протянул мне договор и приставил кинжал к горлу.