Изменить размер шрифта - +
Сюрреалистическая мешанина архитектурных стилей. Оранжево‑розовая испанская галерея, стилизованное крыло в стиле эпохи Тюдоров, увитое плющом и диким виноградом, прозрачный пластмассовый купол над огромным бассейном. И что самое странное: в нишах крытой испанской галереи и на лужайке перед домом стояли статуи. Одну‑две Карла даже узнала – например Венеру Милосскую – и поэтому поняла, что это были копии.

Она не сразу пошла к дому. Она была ошарашена этой монументальней эклектикой. Меньше всего это было похоже на особняк вампира.

Карла решила немного пройтись по лужайке. Там была гравиевая дорожка в обрамлении цветочных клумб. По этой дорожке она и пошла. Она вдруг поняла, что на улице стало прохладнее. Из‑за всех этих дорожных волнений она только теперь заметила, что солнце уже садилось. Тропинка привела ее в рощицу. Истинная горожанка, Карла не знала, что это за деревья. Заходящее солнце светило прямо сквозь пышные кроны, и рваные тени от листьев – как бы очерченные по контуру алым свечением – рассыпались по гравию. В роще был небольшой фонтан, а за ним – каменное надгробие.

Мраморный мальчик‑хорист в сутане и саккосе держит в руках нотный лист. Его губы слегка приоткрыты в песне. На камне надпись: «Конрад Штольц, 1935‑1947». Сначала Карла подумала, что это надгробие тоже входит в коллекцию копий‑скульптур, разбросанных по лужайке. Но имя, высеченное на плите, показалось ей смутно знакомым… кажется, именно это имя – среди многих других имен – Стивен шептал в бреду. Еще тогда, в санатории. Да, похоже на то. Совпадение, разумеется. Но лицо мраморного хориста… Сумерки уже сгущались. Карла протянула руку и прикоснулась к статуе. И в этот миг луч заходящего солнца упал на каменное лицо, на долю секунды окрасив его закатным румянцем. Карла отдернула руку. На мгновение статуя как будто ожила. И она сразу узнала этого мальчика.

Тимми.

– Карла?

Она испуганно вздрогнула. Спокойно, сказала она себе, не паникуй. И медленно обернулась.

– Ой, Тимми. Ты меня напугал. А я тут хожу – смотрю.

– Ну конечно. – Мальчик стоял на гравиевой дорожке, и мягкий свет заходящего солнца придавал живой цвет его мертвенно‑бледной коже. – Смотри все что хочешь. Я уже говори:. от тебя я не буду скрывать ничего, раз ты мне помогаешь вспомнить о прошлом, которое от меня прячется.

– На миг мне действительно стало страшно

– Тебе я не сделаю ничего плохого, – сказал он, и Карла подумала, странно, что маленький мальчик говорит мне такие слова. – Тебе понравился дом?

– Он – странный.

– Забавный, правда? Я купил его у одного араба, которому надо было вернуться к себе в страну, чтобы взойти там на трон или что‑то такое. А внутри он еще страньше.

Она пошла следом за ним по направлению к дому. Рядом с кабриолетом на площадке перед крыльцом теперь стоял еще и черный лимузин. Рядом дежурил высокий мужнина в черной одежде, похожей на форму, и кепке.

– Спасибо, Руди, – сказал ему Тимми.

Они вошли в галерею, а оттуда уже – непосредственно в дом. В просторной передней не было почти никакой мебели, кроме огромной софы, обтянутой бархатом. На софе, в уголке, сидела

Мария. Когда Тимми с Карлой вошли, она разразилась хриплым надтреснутым смехом, как злая мультяшная ведьма.

И что самое удивительное: Тимми тоже рассмеялся. Это было уже слишком. Карла даже разозлилась. Сначала долгий перелет, потом незабываемые впечатления от поездки по шоссе, потом этот нелепый дом, а теперь еще эти безумные люди… совершенно безумные, просто психи…

– Я иду домой!

И неожиданно все прекратилось. Они разом перестали смеяться, и Тимми очень серьезно сказал Марии:

– Ну как ты, справилась?

– И очень даже неплохо справилась, – отозвалась она без всякого акцента.

Быстрый переход