Он соскочил с постели и, глянув на часы, удовлетворенно кивнул.

- Мы еще успеем потанцевать.

Анжелика, отворачиваясь, укуталась в шелковое покрывало, закрыла глаза, попросив:

- Оставь меня, я хочу спать.

Сердце убаюкивающе билось в груди, стук его отдавал в виски и ей казалось, что даже постель методично движется от этих ударов.

Услышав, как приоткрылась дверь, девушка пробормотала:

- Дай мне десять минут и я буду танцевать с тобой до самого утра.

Если бы она потрудилась обернуться и посмотреть, кто стоит в дверях, а кого уже нет в комнате, она увидела бы в синих глазах то, что больше всего хотела увидеть полчаса назад. Но Анжелика не обернулась, под замедляющийся стук своего сердца она проваливалась в сон, перед глазами ее плыли радужные круги, а в голове кружилась четкая и понятная ей мысль: проснется она уже сильной, очень сильной. И еще одна, смутная и далекая, но всегда, как тень палача, стоящая за ее плечом - о Лайонеле.

Дверь комнаты тихонько закрылась, а сердце, совершив последний затяжной прыжок, замерло.

В огромном зале сплошь из розового мрамора было множество женщин, красивых, ухоженных, элегантных. Но взгляды всех мужчин приковывала только одна - девушка в длинном до пола белом платье, с гривой рыжих волос в мелких колечках. Каждому хотелось узнать поближе бывшую подружку правителя, а в случае удачи, занять вакантное место.

Катя стояла в стенной нише между колонн, увитых цветами. Рядом, точно павлин, распушив хвост, кружил Бриан Джонсон. Он отвешивал комплименты, вполголоса сообщал последние самые жаркие сплетни и даже жонглировал бокалами, лишь бы его звездочка улыбнулась. Та улыбалась, но Вильям видел: улыбки ее дежурные. Ей не было весело. То и дело она тщетно кого-то выискивала в толпе гостей, да так и не найдя, неизменно разочаровывалась. Кого она ждала?

Молодой человек вздохнул. Лайонел, может, и ушел, как обещал, но его призрак остался, и теперь ледяной стеной отделял всех поклонников от девушки. А она хоть и старалась не показывать вида, что не забыла, это не нуждалось в подтверждении, стоило просто понаблюдать за ней. Увидеть, как иногда туманной тоской заволакивает взгляд серых глаз, какой молчаливой, а потом резко сердитой она становится.

Вильям все ждал, когда боль от ее воспоминаний притупится, готовый в любой миг подставить свое плечо. Он думал, что после поцелуя, подаренного ему около недели назад, их отношения изменятся. Так и случилось, те необычайно потеплели, надежда, точно тонкий лучик, пробилась сквозь черные тучи былых дней. Катя больше не сидела в одиночестве у себя в комнате, они много времени проводили вместе, она гуляла, смотрела телевизор, читала, играла с Йоро в шахматы, болтала с Ксаной. И все как будто было хорошо, но Вильям чувствовал себя как перед бурей. Ничто ее, конечно, не предвещало, за ним нерушимым обелиском стояли старейшины, путь был свободен, его действия одобрены. Более идеальных условий для завоевания капризного сердца и представить было невозможно. Однако затишье, какое всегда бывает перед чем-то неведомым, страшным, не позволяло расслабиться. Он бесконечно спрашивал себя: «Что же произойдет?» Ему было необходимо знать, откуда ждать удара.

- Любуешься? - хлопнул его по плечу Тане.

Вильям перевел взгляд с Кати на сына Создателя и удивленно приметил:

- Что-то ты бледноват.

Атанасиос довольно хохотнул, похлопав себя по груди.

- Ну и аппетит у этой Тьеполо, скажу я тебе, - заговорщицки подмигнул он.

Вильям недоверчиво покачал головой:

- Ты серьезно?

Мальчишка с гордостью оттопырил воротничок рубашки и показал тонкий белый рубец на шее, где совсем недавно находился порез.

- Ты позволил ей выпить своей крови? - воскликнул молодой человек.

Тане расплылся в победоносной ухмылке, но Вильям не дал ему ничего сказать, прошипев:

- Ты идиот!

Теперь он понял, перед какой бурей затишье и что так долго его беспокоило.