Бесс внимательно посмотрела на него.

— Уже получилась.

Внутри словно оборвалась какая-то жизненно важная нить, и так пусто и горько стало, как никогда. Девушка отвернулась, созерцая между стволами деревьев гладь Лебяжьей канавки, покрытую желтыми листьями.

— Лиза, прости, я… — Вильям попытался взять ее за локоть, но та отшвырнула от себя его руку.

— Пытаешься доказать мне, что ты другой? — усмехнулась она. — Дерешься, затыкая рот тем, кто говорит правду, лишь для того, чтобы произнести эту правду самому?

Под ногами шуршали листья, с набережной Лебяжьей канавки светили фонари. И в их сиянии ковер под ногами, казалось, был охвачен огнем.

— Мне не следовало так говорить, — признался молодой человек.

— Мужчины тщеславны, — с безразличием бросила Бесс, — и если один из них порицает другого за тщеславие, то лишь ради собственного.

Он обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал в губы.

— Очень по-женски. Ты теперь из-за неосторожных слов общаться со мной не станешь?

Она смотрела снисходительно.

— Общаться с тобой? Нет. Никогда не собиралась. Разве что спать иногда.

Вильям медленно намотал ее волосы, убранные в высокий хвост, на ладонь, и, плотнее прижав к себе девушку, огорченно сказал:

— Помимо секса есть множество интересных вещей. — И вновь впился в ее губы.

Бесс не ответила ему, а когда он чуть отстранился, спросила:

— Если так, то почему ты меня целуешь?

Глава 7

Музыка чужой страсти

— Госпожа, — раздался из-за двери возглас служанки, — к вам…

— В представлении не нуждаюсь, — оборвал холодный хорошо поставленный голос.

Анжелика даже не успела запахнуть короткий шелковый серебристый халатик, как на пороге возник Лайонел. С ним в спальню ворвался ледяной аромат зимы. Костюм цвета снега идеально подчеркивал льдистую глубину прозрачно голубых глаз, а бриллиантовая булавка на сером шейном платке на свету заиграла всеми цветами радуги.

— Тебе не кажется, что порвав со мной, ты лишился права вот так врываться в мою спальню? — язвительно поинтересовалась она, уже не трудясь прикрываться.

Он вынул из кармана пиджака сложенный лист и, встряхнув им, сказал:

— У меня нет времени дожидаться в гостиной, пока ты нацепишь платье. Но, конечно, я мог подписать это, не ставя тебя в известность.

Девушка вырвала у него листок, пробежала глазами текст прошения и потрясенно выдохнула:

— Ка-ак он посме-ел?!

Лайонел закатил глаза.

— Я сам потрясен! Хотя вопрос поставил бы иначе: как же он так долго терпел?

С того дня, когда Даймонд бросил ей в лицо, что не желает ее видеть больше никогда, он ушел и не возвращался.

Анжелика яростно смяла листок в кулаке.

— Копия, — скучающе подсказал молодой человек.

— Ты не подпишешь! — Она вскочила с постели и, отшвырнув комок бумаги, прошипела: — Где этот подлец?

— Не знаю, вчера он пришел ко мне, оставил свое прошение и пообещал вернуться через пару дней за документом.

Девушка фыркнула.

— Он так уверен, что получит его?

— Собственно, потому я и пришел. Он получит его!

— Ты не можешь! — тряхнула золотистыми волосами девушка. — Он мой слуга и принадлежит мне! И останется со мной. Я ему не позволю! — Она сама не осознавала, что кричит.

Лайонел неприязненно поморщился.

— Спокойнее.