|
Инженер–старший лейтенант вытянулся поперек его ног: значит, пытался прикрыть. Ему разорвало живот, но он был еще жив и даже в сознании. Глядя в пространство прямо перед собой, он одновременно шарил руками вокруг, будто старался что-то найти. Несколькими метрами дальше какой-то из корейцев, плача, баюкал разбитое, вывернутое наизнанку через вспоротую брючину колено. Майор-самоходчик лежал чуть дальше, привалившись спиной к перерубленному на метровой высоте дереву, над ним склонился его младший брат, пытаясь перевязать в клочья иссеченные ноги парой индпакетов. Алексей толкнулся вперед – помочь, но его так сильно качнуло, что он был вынужден сесть.
– Леша… Сначала он даже не понял, кто его зовет – такое впечатление производил вид тела американца. Выходит, все было зря… Замах на рубль, удар на копейку… Столько всего готовилось неделями; погибли десятки людей, а единственный, минимальный результат их бесполезной смерти теперь тоже – кончен… – Леша… Это оказался Петров. Дышать он еще мог, и голос был достаточно звучный, чтобы его услышал не только Алексей, но и подбежавший Леонид. Последний потратил секунду: посмотрел на убитых, на них, живых, коротко сказал про брата: «В ноги» – и тут же вернулся. – Леша, послушай… Алексей уже смотрел в сторону, стараясь отключиться от звучавшего. Вдалеке, метрах по крайней мере в четырехстах, показались бегущие фигуры. Надежда на то, что это свои, идущие наконец-то им на помощь, исчезла почти тут же, даже не успев быть осознанной до конца, потому что первые пули проныли высоко над головой – на такой дистанции при автоматической стрельбе здорово кидает вверх даже винтовочный ствол. – Ни хрена… – сказал он умирающему, ложась и разгребая снег здоровой рукой. Он открыл огонь первым, через секунду к его автомату, плюющемуся редкими, микроскопическими очередями, присоединился еще один, потом несколько винтовок. Залегший рядом с Алексеем молодой кореец, которому явно хотелось чувствовать плечо хотя бы одного товарища, стрелял быстро и азартно, регулярно вскрикивая. Сзади и с другой стороны от него тоже кричали, но уже иначе – мучительно, с поперхиванием и кашлем. Наверняка кому-то угодило в легкие… Первую атаку они отбили сравнительно легко. В этом не было ничего странного, потому что вражеская пехота наверняка давно ожидала серьезного сопротивления – такого, чтобы было ясно, что пора закапываться в землю и ждать помощи, которая придет, поможет им закрепиться на выигранном километре земли и позволит удержать его от неизбежных контратак. Потом была вторая атака, которую Алексей не запомнил уже совсем – разве что осознал, что она имела место. Разведчик что-то говорил рядом, потом подполз Леонид и сказал, что брат все еще жив, но без сознания, а сержанта Парка убило. – Тот ефрейтор говорит чего-то, – почти равнодушно передал он Петрову, – А я меньше половины понял. Займись, пока можешь. Бориса не унести, его тронешь – и кровь сразу ручьем… Так что лучше здесь… Он снова исчез, и появившийся ефрейтор несколько минут о чем-то переговаривался с разведчиком на беглом корейском. Алексей разобрал «гахха-и» и поморщился, стараясь утереть стянутое ветром и усталостью в морщинистую маску закопченное лицо при помощи такого же грязного и неприятного снега, который приходилось искать между насыпанных в беспорядке гильз. – Слушай боевой приказ, – разведчик попытался повысить голос и напрягся, стараясь приподняться на локтях. – Да пошел ты… – спокойно ответил он, разглядывая, как вдали перебегают фигуры. Далековато. С его руками не достать, а патронов остались такие крохи, что странно даже, что они еще есть. Отсоединив последний магазин, Алексей проверил: да, патрон в окошке ярко светился желтым. |
