Глубоко вздохнув и выдохнув, сжав руку Николетты, я попробовал снова заговорить.

– Я… в… пооа-а-арятке.

Каждый звук требовал серьезного усилия. Как и остальное тело, язык словно не мой, чужой, и его сложно заставить делать то, что мне нужно.

При всем этом, на контрасте, ясность сознания полная.

Я чувствовал себя сейчас так, словно напился безо всякой меры алкоголя, который влияет только на координацию движений, но не на сознание. И еще отлежал себе сразу все тело.

Вздохнув, я попробовал снова.

– Я… в… порядке, – в этот раз получилось уже лучше.

– Я же говорила, у нас… у тебя, все получится, – сквозь слезы сообщила мне Николетта.

Несмотря на то, что я озвучил, что со мной все в порядке, со мной явно было все не в порядке. И то, что я не чувствовал собственное тело, полноценно не чувствовал, это не самое страшное. Тем более что под кожей я уже ощущал легкое покалывание – да, совсем скоро оно перейдет в непереносимую боль, от которой можно взвыть, но это дело терпимое. Ради возвращения чувствительности и вообще человеческих возможностей можно и потерпеть.

Самым неприятным в этой истории было то, что я не чувствовал Николетту.

Не чувствовал ее эмоции. А значит, как она и сказала, после воскрешения с помощью цифрового блока сохранения личности возможность владеть даром я действительно потерял.

Да и… непринципиально, в общем-то.

– Главное что живой, – в ответ на мои мысли негромко шепнула Николетта.

Да и правда. Главное что живой.

«Неприятность эту, мы переживем», – с интонациями кота Леопольда напел внутренний голос.

Озвучивая отношение и к потерянным способностям дара владения, и к надвигающейся боли возвращения чувствительности. Вот это, кстати, оказалось не так сложно. Мое тело просто было совершенно новым, созданном с помощью техники, а не магии – как в случае моего первого возрождения. Его просто напечатали в 3D-принтере, используя как основу блок сохранения сознания.

И после того как чувствительность вернулась, не сразу, но постепенно с помощью Николетты я поднялся. И насчет того, что «заново учиться ходить» – в прогнозах не ошиблись. Только научился я быстро. И вместе с Николеттой – она меня поддерживала, а я шел на своих ногах как на прямых ходулях, мы пересекли кабинет и добрались до окна.

– Это мы где? – поинтересовался я, наблюдая панораму за окном.

– В башне Некромикона, Занзибар.

– Я понял, что в башне. Что за кабинет?

– Сто семнадцатый этаж.

– Управленческий?

– Да.

– Самый-самый, выше только горы?

– Да.

– То есть мы здесь… типа главные?

– Ты здесь. Главный.

– Мм. Ясно, – кивнул я.

Хотя, конечно же, ничего мне пока не было ясно.

– Это долгая история, и я, и не только я, готова тебе ее рассказать.

– Долго меня не было?

– Относительно обычного течение времени, тебя не было около полгода, – глядя в пол, произнесла Николетта. – Относительно же того, как я тебя ждала, тебя не было целую вечность, – подняла она взгляд, глядя мне теперь прямо в глаза.

Ее эмоций я не чувствовал, но у нее на лице все и так написано – поэтому, чтобы сильно не травмировать ожиданием ответа, просто обнял ее и поцеловал.