|
Вдова покойного императора княгиня Юрьевская похитила и вывезла из страны секретный франко-русский протокол. Жадная и недалекая, она собиралась продать документ германцам. Доктор Любимов на правах альфонса вел от ее лица переговоры с Бисмарком. Нынешний государь послал Благово отобрать бумагу у зарвавшейся дуры. Состоялось объяснение. В ходе него Павел Афанасьевич сильно поколотил Любимова, попытавшегося противиться воле государя. Рачковский тоже приложил руку к обузданию эскулапа. Причем в самом непосредственном смысле этого слова… В итоге по рекомендации Благово он был назначен на хлебное место начальника Заграничной агентуры Департамента полиции. Безотчетные секретные фонды Рачковский тратил с умом и обязанности исполнял хорошо. Петр Иванович всегда помнил, кому обязан своей должностью. Теперь он усиленно разыскивал террористов, поднявших руку на его покровителя. Сумасбродная барышня мало интересовала Рачковского — он хотел найти руководителей покушения.
Полицейские встретились уже под вечер в ресторации «Вильде». Тут Лыков узнал от коллеги удивительную новость: девица Леонтьева освобождена из-под стражи и убыла в неизвестном направлении! — Как же так? Кто позволил ее отпустить? — Я задал тот же вопрос начальнику полиции. Он ответил, что из Берлина приехал важный господин, советник германского МИДа барон Гольдштейн. И передал устное повеление Бисмарка отпустить русскую. — Бисмарк заступился за Леонтьеву? — опешил Алексей. — В огороде бузина, а в Киеве дядька! Какая связь между личностью Павла Афанасьевича и высокой европейской политикой? Бисмарк мелочиться не станет. А наш любимый вице-директор, при всем к нему уважении, не та фигура для канцлера. — Сам не пойму, — ответил Рачковский, отхлебывая темное пиво. — Надо рассказать это Благово. Поскорее. У него голова поболе моей… — И моей тоже! — …пусть она и думает. Есть еще странное обстоятельство. Вместе с бароном к начальнику полиции пришел еще один человек. Он не представлялся. Но именно этот господин без имени и увез Леонтьеву. — Погодите-ка, Петр Иванович, — нахмурился Лыков, который никогда ничего не забывал. — Я слышал о бароне Гольдштейне два года назад. В нашей военной разведке, в германском отделении. Там его увязывали с неким субъектом, состоящим на русской службе. Незнакомец ваш как выглядел? Низенький, лысый, бритое лицо и очень высокомерный? — Верно, Алексей Николаевич. А кто это? Лыков сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Ример! Я должен был догадаться! — Кто таков этот Ример? И зачем ему желать смерти Павла Афанасьевича? — Извините, Петр Иванович, но об этом человеке больше ни слова. Для вашей же пользы. И… я вам не называл такой фамилии. Никогда! Мы понимаем друг друга? — Сейчас выясним. Вы этого так не оставите? — Ни в коем случае. — Тогда я хотел бы помочь вам в… ну, вы догадались. Я многим обязан Павлу Афанасьевичу. И тоже не склонен прощать подобного. Пожалуйста! Я умею хранить тайны. А здесь, за границей, вам могут понадобиться мои связи. Лыков задумался. Спустя минуту он решился: — Хорошо. Вы правы, помощь мне не помешает. Я хочу знать, куда уехал Ример. В Париж? В Берлин? Или, может быть, в Петербург? — Выясню. Полагаю, он уже в поезде. Зачем мозолить здесь глаза? Сделал дело, вытащил террористку — и бежать. Вы где остановились? — На Брунненаллее, в гостинице «Фридрихштайн». — Я приду к вам сегодня. Будьте в номере после восьми вечера. Рачковский не обманул ожиданий Алексея. Он появился в половине девятого и спросил: — Тайный советник Ример, член Совета министра внутренних дел — он? — Он. |
