— Козлы драные! Позор русской армии! Где вы были, когда я на Кавказе с турками рубился? Меня, георгиевского кавалера, на дуэль? С кем, с вами? Щенки! Такая честь лишь солдатам. А вы — ресторанные хамы и оскорбители женщин. С такими у меня разговор другой — зубы на выход!

Последнюю фразу сыщик крикнул уже в лицо офицерам. Стиснул их изо всех сил, так что те закричали от боли, и разжал руки. Глянул волком и сказал только одно слово:

— Вон!

Толкая друг друга, сильно напуганные, вояки кинулись к выходу и мгновенно исчезли. С улицы опасливо заглянул дворник.

— Можно! — разрешил Лыков.

Сняв картуз, поляк зашел во двор и огляделся.

— Ничего не сломали, — успокоил его Алексей. — Ан нет, вру! Рубль-целковый повредили. Подбери и снеси в банк, там поменяют. Вон валяется.

Дворник опустился на колени, подобрал половинки монеты и стал их разглядывать.

— Не розумем, пан, як то…

Поднял голову, но странного русского рядом уже не было.

Лыков вышел и осмотрелся. Офицеры быстрым шагом, почти бегом удалялись в сторону Замковой площади. Сыщика это устраивало. Он решил прогуляться по Краковскому Предместью и от Новы Свята вернуться домой на извозчике. Сейчас коллежский асессор находился в самом начале проспекта, напротив костела Святой Анны. Он двинулся по четной стороне, восхищаясь увиденным. Краковское Предместье — это Невский проспект польской столицы, здесь лучшие особняки, университет, костелы. Очень скоро турист оказался возле Дворца Наместника. Большое трехэтажное здание, отставленное вглубь, соединялось с красной линией двумя корпусами, покоем. Во дворе находился памятник фельдмаршалу Паскевичу-Эриванскому. Вынув карту, Лыков прочитал ссылку. Оказалось, что наместник здесь квартировал всего один, польский генерал Зайончек; это было шестьдесят лет назад и продолжалось недолго. Самый большой из варшавских дворцов давно перешел в разряд административных зданий, а имя наместника носил лишь по старой памяти…

Подивившись, гость пошел дальше. То и дело он справлялся с картой, читая о достопримечательностях. Один за другим попадались живописные шляхетские дворцы: Казимировский, Тышкевичей, Уруских, Весслов, Потоцких, Чапских, Гнесинских, Браницких, Четвертинских… Гостиница «Европейская» заманивала швейцаром в ливрее, похожей на камергерский мундир. Императорский университет и костел Святого Иосифа, шикарные магазины и ресторации — все это производило сильное впечатление. А еще варшавяне, веселые, нарядные и легкомысленные, очень радовали глаз после чопорного Петербурга. По улицам непрерывным потоком катили экипажи с красивыми дамами и их щеголеватыми спутниками. На каждом углу — уже знакомые Лыкову киоски с симпатичными барышнями-продавщицами. Тут и там сновали крикливые разносчики газет. Лыков знал, что эти ежедневные газеты называются в Варшаве курьерками, их всего три, и они очень популярны. Поскольку курьерки выходят на польском, Алексей тут же набрал их: он решил вечерами изучать язык.

Наконец коллежский асессор дошел до собора Святого Креста, возле которого Краковское Предместье переходит в Новы Свят. Он заглянул в храм и молча поклонился той из колонн, в которой замуровано сердце Шопена. Обещал сделать это Вареньке, любившей великого поляка… Выйдя наружу, Лыков почувствовал, что устал. Пожалуй, на сегодня хватит впечатлений. Он поднял руку, сел в тут же подъехавшего извозчика и отправился на квартиру.

Глава 4

Начало розыска

Утром, распивая привезенный из дома чай, Лыков вспоминал вчерашние беседы. Странно! Для здешних полициантов он вроде бы ревизор, которого надо ублажить и побыстрее сплавить обратно. А они сразу лезут с разговорами о «польском вопросе».