Идти на переговоры с оружием считалось грубостью, но кинжал за поясом, тем более подарок, не возбранялся. Положив секиру так, чтобы в любой момент можно было подхватить её на ходу, сбегая по тропе, Вадим внимательно осмотрелся и, убедившись, что все воины готовы к бою, мрачно подумал: «Сегодня всё должно решиться. Или мы их, или они нас».

Его раздумья неожиданно прервала рабыня. Налунга, осторожно подобравшись к хозяину, легонько тронула его за рукав, привлекая к себе внимание, и, вздохнув, тихо спросила:

— Хозяин, вы тоже пойдёте туда?

— Конечно, — кивнул Вадим, продолжая раздумывать над событиями.

— Тогда я должна быть рядом с вами. Ведь вы там будете пить вино.

«Вот ещё обуза на мою голову», — подумал Вадим.

В этот момент всё вокруг словно замерло. В мозгу Вадима пробежала странно знакомая щекотка, и неожиданно он услышал гулкий, глубокий голос:

— Возьми девчонку. Пригодится.

После этого всё так же неожиданно пропало. Вздрогнув, Вадим растерянно посмотрел на рабыню и, неопределённо пожав плечами, спросил:

— Ты это слышала?

— Что именно, хозяин? — осторожно переспросила девушка.

— Неважно. Забудь. Оденься теплее. Говорить нам придётся долго.

Кивнув, Налунга сломя голову кинулась в дом. Благодаря заступничеству Вадима, у девчонки-рабыни имелись и шерстяные штаны, и меховые безрукавки, и даже плащ из лисьих шкур, выгодно оттенявший её чёрную кожу. Бросив очередной взгляд на готовящееся место сбора, Вадим понял, что всё уже готово и, вздохнув, негромко окликнул Свейна.

Поднявшись к Вадиму, тот задумчиво посмотрел на уже горевшие костры и, вздохнув, тихо сказал:

— Ну, помоги нам Тор. Пошли.

Из бухты, по тропе один за другим начали подниматься ярлы, кормчие и воины. Свейн решил привлечь к разговору, помимо обычной тройки — Вадима, Юргена и Рольфа, — Брока, его второго капитана и двух кормчих. Рядом с Рыжим, кроме его слуг, были только трое. По рассказу Юргена, самые преданные его прихвостни.

К удивлению Вадима, Олаф Рыжий оказался высоким мужчиной с отлично развитой мускулатурой и надменным, можно сказать, благородным лицом. Такое несоответствие внешности и дел несколько обескуражило Вадима, но, вспомнив, что находится здесь не для развлечения, он быстро вернулся к наблюдению. Воины расселись вокруг костра, и Олаф, мрачно покосившись на ушедших от него воинов, громко сказал:

— Я смотрю, вы хорошо приготовились к возможным неожиданностям. Ваши огненные игры сильно испортили мне настроение.

— Это было только начало, — усмехнулся в ответ Вадим, специально влезая в разговор раньше Свейна. Ему нужно было вывести противника из равновесия.

— Это кто? — спросил Олаф, поворачиваясь к Свейну.

— Мой книгочей, — коротко пояснил ярл.

— И ты позволяешь рабу влезать в твой разговор?

— А кто сказал, что он раб? — усмехнулся в свою очередь Свейн. — Здесь нет рабов. Только рабыни и несколько слуг.

— Вот как? Значит, за тебя сражаются даже чужеземцы?

— А какая разница, откуда человек, если он хороший воин и верен своему слову? — спросил Свейн.

Такого ответа Олаф явно не ожидал. Помолчав, он медленно огладил бороду и задумчиво продолжил:

— Ладно. Это твой книгочей, тебе и решать, что с ним делать. А нам пришло время решить, как жить дальше. Тебе и мне.

— А чего тут решать. В Нордхейме места всем хватит.