— Но зачем кому-то травить воина? — не поверила ей Мгалата.

— Не знаю. Я сказала тебе то, что услышала сама.

— Поэтому ты сидела тут и кивала, как деревянная кукла? — мрачно спросила Мгалата.

— Да. Слышать голос божества, даже если не почитаешь его, очень страшно.

— И как ты собираешься следить за его едой и питьём?

— Позволь мне самой служить ему. Только мне. Не подпускай к его пище и питью никого, кроме меня. Так мы сможем спасти его.

В голосе Налунги прозвучало столько мольбы, что слушавшая её воительница невольно успокоилась и задумалась. И хотя Налунга стала рабыней и потеряла свою силу, все её знания оставались при ней, а значит, всё сказанное ею это не шутка. Несмотря на все свои понятия о чести воина, смелость и готовность сразиться с любым противником, Мгалата всё ещё была обычной дикаркой, верившей в богов и духов.

Помолчав, она внимательно посмотрела на рабыню и, подумав, спросила:

— А почему он только сейчас сказал тебе об этом? Почему не говорил раньше, когда они не ушли в поход?

— Ты задаёшь вопросы, ответа на которые у меня нет, — пожала плечами Налунга. — Боги сами решают, когда, кому и что говорить.

— И почему ты решила, что я поверю тебе? — спросила Мгалата больше из вредности, чем по необходимости.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь и мечтаешь родить от него ребёнка. Но если хочешь достичь своей цели, помоги мне. Только так ты получишь то, о чём мечтаешь.

— Хорошо. Когда они вернутся, ты станешь его личной рабыней. Ты будешь делать для него всё. Шить и стирать одежду, готовить и приносить еду, выполнять все его прихоти. Но ты никогда не сделаешь только одного. Ты никогда не ляжешь с ним в постель. Иначе я прирежу тебя, как овцу на бойне. Ты хорошо поняла меня, рабыня? — с угрозой спросила воительница.

— Я поняла тебя, госпожа, — кивнула Налунга с явным облегчением.

Драться с этой неистовой дикаркой она совсем не хотела. В том, что воительница исполнит каждое слово своего обещания, Налунга даже не сомневалась. Но теперь, получив разрешение действовать от самой главной своей надсмотрщицы, Налунга вздохнула с облегчением. Она сможет исполнить приказ бога и однажды вернётся в Африку.

Неважно куда, зачем, но однажды она снова увидит яркую зелень джунглей, вдохнет запах цветов и почувствует лучи африканского солнца. Она снова окажется там, куда так мечтала вернуться. Там, куда её тянет все эти долгие месяцы. И даже, может быть, снова увидит того, кто осмелился сделать из королевы клейменую рабыню.

Подобрав бадью, Налунга поднялась и медленно побрела в дом. У неё ещё хватало работы, но теперь, когда у неё была цель, она не боялась её. Она выполнит всё, что ей приказано, и вернётся обратно. Домой. И пусть она рабыня, изгой. Теперь это неважно. Она спасёт этого странного воина и вернётся домой.

Войдя с этими мыслями в дом, Налунга отнесла бадью к очагу, где готовили обед на всех оставшихся в поселении, и, старательно вымыв руки, отправилась к раненому. Пришло время смазать его раны мазью, которую ей оставил воин, ставший предметом спора. Сама Налунга давно уже убедилась, что это не обычный человек. Его познания, опыт, а главное, умения ставили его на голову выше всех остальных северян.

Налунга видела, какие раны были у этого воина и, смазывая шов мазью, в очередной раз поразилась умению Валдина. Восстановить сломанную кость при помощи нескольких серебряных пластин и крошечных винтов — такого она не видела, даже будучи королевой и жрицей. А ведь её учили не только творить чёрное колдовство, но и лечить людей.

Однако у неё на родине после таких травм люди навсегда остаются калеками и перестают владеть ногой.