Открыл их как-то в ночи, тоскуя,

на вкус такие противненькие.

Может, у них истёк срок годности,

и они давно паразитируют

в силу своей губастой подлости,

чувственность имитируя?

Может, я уже не достоин

той любви законсервированной?

Хочу крикнуть: если кого обидел – сорри!

Я не прошёл тестирование,

а посему возьму в руки грудь

первого размера мыши,

придавлю ладонью чуть,

и вы прочтёте то, что я слышу.

Четвёртая комната

В моей трёхкомнатной квартире

ты была четвёртой

комнатой, где даже в настроении противном,

днём перечёркнутым,

уютно теплилась заря в глазах,

благоухала дрожь,

являлись чувства на рогах

прикосновением кож.

Не нужен был стук языка о зубы,

инструментом совершенным, чем слова,

ты топливо по кровеносным трубам

моим гнала.

Сорвать одним движением ткань,

как раздвигают одежду окон,

чтоб разум в отключку – с интима пьяный,

готовый рассмеяться в глаза порокам,

давился мякотью

и соком.

Четвёртая комната любимая,

откуда не хотел уходить… И утро

находило меня здесь ленивым,

вдохновлённым, беспутным.

Цитата

Я не могу её воспринимать цитатой —

жизнь короче.

Рассвет мне кажется помятым,

если облака.

Но подсознание в ночи пророчит,

утром упадёт вода.

Полураспад осеннего дождя,

в разводе

молекулы, расклеилась слезливая земля,

захлюпала

коричневым бесплодием

от пошлых предложений октября.

Ночью ты ничей

Я мало спал,

покоем этой ночью был разбужен,

и месяц утончённый в сталь

и темь уже не нужны.

Окно завешано сукном

от посторонних,

таких же выспавшихся днём

и полуголых.

Замялся город, зашептал,

и тоньше звуки.

Они хранили мой портал

тепла и скуки.

Мужчина, женщины здесь нет

и быть не может,

Душа её среди планет

летит кукожась.

Она спит крепко,

будто бы в последний раз,

покоя зеркало

сквозь веки на меня смотрящих глаз.

Мне времени

дневного не хватило,

чтоб мысли

интеллектом изнасиловать.

Она спала – я думал

о величии вещей,

и каждый в сумме

был по-своему ничей.

Соблазн

Тебя не раздеть словами,

но нежностью в перепонку,

в сумерках полигамии

опять барабаню звонко.

Продли

перегретый вечер,

где ночь обещала быть,

зачем нам её увечить,

когда суждено любить.

Калечь

моё честолюбие,

бессовестности

холодок,

раз губы

на то, чтоб пригубить,

и сочность,

чтоб выпить сок.

Ворвись под рубашку

руками,

я мягче не слышал рук.

У тела так много

граней,

мы грань переступим

ту.

Утренник

Приветствовал окрестности затылок солнца,

его будильник тих и суховат,

снял одеяла с лиц, надел эмоции,

на лифте поднимаясь в облака.

Необъективное светило выпуклым зрачком

на объективное бросало ватты,

как бабочку ушастую сачком

тепло ловили люди в прищуре виноватом.

И этот день им отдан в растерзание

в нём краткость счастья долгота занудства

числом осознавая ценность задним

оправдывают здесь своё присутствие.