Себя назначил старшим предрассветной смены и опочил в полной уверенности, что проснется не раньше, чем через шесть часов.

Но ошибся. Только-только он задремал, как в спальню скользнула светлая тень. Рука Духарева потянулась в мечу раньше, чем он проснулся… И остановилась на полпути – Сергей узнал ночную гостью.

– Ты уверена, девочка, что это правильно? – спросил он, когда гостья нырнула к нему под одеяло.

Глупый вопрос. Он и договорить не успел, а руки сами проникли под шелковую ткань, царапнули мозолями нежную кожу бедер, сжали плотные округлости ягодиц. Шелковая рубаха сбилась к груди.

– Сними, – прошептал он, помог девушке выпростаться из рубахи, притянул к себе. Людомила обняла его шею, прижалась тесно-тесно: грудью, бедрами, животом.

Влажные губы коснулись уха:

– Возьми меня скорее, воевода… Любимый…

Сергею очень захотелось сделать именно так, как она сказала. Взять ее сразу, в это самое мгновение. Он чувствовал: эта девушка, ее тело, ее желания, чувства – созданы именно для него. И это было единственное, что он знал наверняка.

– Я так долго тебя ждала… – шептала девушка, вздрагивая от его прикосновений.

Сергей не отвечал. Его рот, губы, язык отвечали ей не словами, иначе… Он не думал о том, что делает, как воин, победивший в сотнях поединков, не думает о том, как двигаться и какими приемами запутать противника, подчинить себе, «подготовить», а затем, в точно определенный момент, нанести единственный, выверенный, неотразимый, стремительный удар.

Только это был не поединок. И торопиться было незачем, ведь до предрассветной стражи оставалось еще целых шесть часов…

– Да ладно тебе, батька! Будто мы без тебя ворога не приметим, – непочтительно ответил Велим. – Чего серчаешь попусту? Ты – старый. Тебе отдохнуть надобно.

– Это я – старый? – Духарев даже опешил от такой наглости. – Да я тебя, сотник, одной рукой переломаю!

– Угу. Переломаешь. Только где это видано – чтоб воевода сам в караул заступал?

Нет, ну никакого уважения к приказам.

– Меду вели подать, – сказал Духарев.

Не было у него этим утром настроения «строить» нижестоящих.

– Откуда тут мед? – проворчал Велим. – Не дома, чай. Могу вина принести.

– Где это видано, чтобы сотник из старшей гриди сам за медом бегал? – передразнил Духарев. – Челядина пришли.

– А нету никого. Только наши да этот, как его, Пчёлко.

– Как это – никого нет?

– В поле все. Страда.

– А хозяйка?

– Так это она всех в поле и выгнала. Я, батька, с ней пару наших отрядил, Йошку и Азима-касога. Мало ли что.

– Вот это правильно, – одобрил Духарев, потягиваясь. – Поесть чего оставили батьке? Или слопали всё?

Духарева она застала в комнате Пчёлки. Состояние раненого было тяжелое, но дурным запахом от ран не тянуло, и воспаление было умеренное. Выживет Пчёлко. Но на ноги встанет не скоро.

– День добрый, воевода. Прости, что оставила тебя, но сам понимаешь: не соберем урожай – беда будет. Рук не хватает. Может, помогут твои воины?

Духарев покачал головой:

– Они – воины. Их дело – не жать-пахать, а следить, чтобы пахарей не обижали. К тому же я сегодня уезжаю.

– Как? – ахнула Людмила. – Почему сегодня?

– Мне надо быть в Преславе, – нехотя проговорил Духарев.