И вот Морис встретил ее на площади, и они долго гуляли. Она сразу сообщила ему новость: отец хочет ее увезти. На полгода, в Европу; она, конечно же, послушается совета Мориса. Кэтрин втайне надеялась, что он посоветует ей остаться дома. Он же долго не высказывал своего мнения. Идя с ней рядом, он задавал ей бесконечные вопросы. Один из них особенно удивил девушку своей нелепостью:

— А вы хотите поглядеть на все эти прославленные чудеса Европы?

— Хочу? О нет! — с мольбою в голосе сказала Кэтрин.

"О небо, до чего ж она скучна!" — воскликнул Морис про себя.

— Он думает, что я забуду вас, — сказала Кэтрин. — Что новые впечатления изгладят ваш образ из моей памяти.

— Что ж, дорогая, может быть, так оно и будет!

— Пожалуйста, не говорите так, — проговорила Кэтрин, не замедляя шага. — Бедный отец! Его ждет разочарование.

Морис рассмеялся.

— Да, я охотно верю, что ваш бедный отец будет разочарован! Но зато вы повидаете Европу, — добавил он шутливо. — Ловко же вы его проведете!

— Меня вовсе не интересует Европа, — проговорила Кэтрин.

— И напрасно. К тому же поездка, может быть, умилостивит вашего батюшку.

Зная свою упрямую натуру, Кэтрин не надеялась в поездке умилостивить отца, и ее преследовала мысль, что, соглашаясь на путешествие и в то же время не собираясь уступать, она поступает нечестно.

— А вам не кажется, что это будет почти обман? — спросила она.

— Да ведь и он пытается вас обмануть! — воскликнул Морис. — Вот пусть и расплачивается! По-моему, вам надо ехать.

— И так надолго отложить наше венчание?

— Мы обвенчаемся, когда вы вернетесь. Купите себе в Париже подвенечное платье.

И Морис самым нежным тоном стал объяснять ей свою точку зрения. Будет очень хорошо, если она поедет; это докажет, что правда на их стороне — что они благоразумны и готовы ждать. Они уверены друг в друге и могут подождать — чего им бояться? Если есть хотя бы малейшая возможность этой поездкой склонить ее отца к миру, надо использовать эту возможность; в конце концов, он, Морис, совсем не хочет, чтобы из-за него Кэтрин потеряла наследство. Оно понадобится не ему — а ей и ее детям. Он готов ждать; это будет нелегко, но он выдержит. А там, в Европе, среди очаровательных ландшафтов и величественных памятников, старик, возможно, и смягчится; считается, что такие вещи облагораживают человека. Возможно, его разжалобит терпеливость дочери, ее покорность, ее готовность на любые жертвы — кроме одной; и если в каком-нибудь знаменитом городе — скажем, где-нибудь в Италии, в Венеции, — в гондоле, при луне она заговорит с ним и, действуя с умом, сумеет тронуть нужную струну, отец, быть может, прижмет ее к своей груди и скажет, что прощает. Кэтрин необычайно поразил сей замысел, делавший честь незаурядному уму ее возлюбленного; однако успех этого плана представлялся девушке сомнительным, поскольку его исполнение возлагалось на нее. Для того чтобы "действовать с умом" в гондоле при луне, наверное, требовалась искусность, которой она не вполне обладала.