— Вас нельзя не полюбить, Григорий Иванович, — краснея, произнес молодой офицер.

…На следующий день Сокольский был уже в Петербурге, исполняя поручения адмирала Бутакова. Затем он отыскал в Пассаже Пятова. Его поразил вид изобретателя: так он похудел, изменился.

— Господин Пятов, что с вами?

— Да вот, заболел, как видите…

— А я к вам с новостью, — весело объявил Сокольский, — и вы даже не догадаетесь, с какой.

— Ох, батенька, у меня за последние дни столько их появилось, что и так голова кругом идет, — печально проговорил Пятов и добавил: — Вот, разрешите представить вам моего старого приятеля и первого помощника, чертежника с Холуницких заводов Колесникова.

Сокольский кивнул головой смутившемуся Никите и, обернувшись к Пятову, нетерпеливо сказал:

— Одним словом, я сегодня побывал по вашему делу у генерала Кандалинцева.

— Позвольте, это я побывал у него, — с изумлением возразил Пятов.

— Да, да, вы, а затем и я. А вот результат этого посещения, — и Сокольский протянул письмо генерала.

Пятов быстро пробежал письмо и, посмотрев на молодого моряка, тихо сказал:

— Я не знаю, как мне благодарить вас, господин Сокольский.

— Это не меня, это моего командира благодарите, адмирала Бутакова.

— Бутакова? Так он меня помнит?

— Помнит, господин Пятов, помнит и ценит, он уж у нас такой.

Несколько минут все молчали, охваченные одним и тем же чувством высокой взволнованности и мыслью о какой-то невидимой, но ясно ощутимой связи, объединяющей их, и не только их троих, но всех, всех честных и смелых людей России…

В этот момент в дверь постучали, и слуга передал Пятову запечатанный конверт. Письмо оказалось от Якоби. Он дружески предлагал Пятову свои услуги, чтобы помочь ему устроиться управляющим, и просил зайти к нему проститься перед отъездом из Петербурга.

— Господи, да он-то откуда все знает? — воскликнул Пятов, когда Сокольский по его просьбе вслух прочел письмо.

— Ему сообщил об этом адмирал Бутаков.

Пятов долго молчал, потом, ни на кого не глядя, тихо промолвил:

— Я пока вернусь домой, сердце истосковалось по жене и детям. А потом… — он повернулся к Колесникову и сказал упрямо: — Буду работать, да так, как еще никогда не работал. У нас, Никита, как видишь, много друзей. Борьба не окончена.

Внезапно он приподнялся на постели и звенящим от волнения голосом воскликнул:

— О, господин Броун, мы еще и не на то способны! Погодите, мы еще весь мир удивим!

Эпилог

На правом берегу Ижоры, близ плотины, в конце 1862 года развернулось большое строительство. Это сооружался первый в России бронепрокатный завод. Во главе строительства оказался начальник Ижорских заводов, полковник Швабе, предложивший проект нового завода. В Англии, в основном у Броуна, было заказано оборудование и оттуда же выписаны специалисты по изготовлению брони способом прокатки. Тратились сотни тысяч рублей золотом. Но такие большие расходы никого в адмиралтействе не смущали. Необходимость производства брони своими силами, да еще таким совершенным способом, как способ прокатки, с каждым годом становилась для всех все очевиднее. Россия приступала к созданию своего броненосного флота.

Пока же единственным поставщиком брони оставалась английская фирма Броун и Ко. Ее достоинства на все лады превозносил в эти годы официальный орган морского ведомства журнал «Морской сборник». Но однажды Броун повел себя на первый взгляд странно. В 1863 году, когда в воздухе запахло войной, морское ведомство решило спешно закончить постройку трех русских броненосных кораблей — фрегата «Севастополь» и кораблей «Не тронь меня» и «Кремль».