– А хорошо тут, в «Загогулине», – потянулся Быча, лениво листая меню. – Хавчик дельный, а к вечеру ещё и девчонки подтянутся.

– Шалавы здесь одни, а не девчонки! – возразил Завойский. Он был хмур, его явно что-то тяготило. Впрочем, обычное состояние для совладельца двух официальных казино и одного напрочь подпольного, не говоря уж про автомойки, ремонтную мастерскую, ресторан и салон-парикмахерскую.

– Ну, не скажи… На Громова или Нефтяников потасканные, а здесь – персики. Студенточки, комсомолочки.

Не было двух менее похожих друг на друга людей, чем Быча и Завойский. Первый – высоченный, под два метра, со свёрнутым носом боксёра (и он действительно увлекался разными рукопашными искусствами, несмотря на неподходящие для бойца габариты), второй – мелкий, какой-то даже плюгавый, ниже самого Дмитрия, отнюдь не блиставшего ростом. При этом Быча был прост и прямолинеен сродни рельсу. Методы, которыми он преуспевал в жизни, тоже не отличались коварством: пришёл, увидел, отобрал. Или отступил – такое бывало редко, но ума понять, что перед ним рельс покрепче – ему хватало, потому и жив ещё.

Завойский, верный партнёр во всех бизнес-начинаниях друга, был устроен значительно сложнее. Внутреннего стержня ему тоже было не занимать, но рельс был изогнут, скручен спиралью, свёрнут кольцом и на всякий случай окрашен камуфляжной краской. Насколько Дмитрий знал, у каждого из них было своё небольшое кладбище за плечами, но если Быча действовал по-простому, в перестрелках, то Завойский своих недоброжелателей гробил чужими руками.

Один брит почти наголо, по пацанской моде, глаза навыкате; у второго длинные темные волосы, собранные сзади в пучок и взгляд сонный вприщур. Однако выбрать из них более опасного Дмитрий бы не смог. Оба… хороши. Как удав и гадюка.

Такая вот неприятная по сути пара, однако повторимся – друзей не выбирают. Сам Разин в самом начале их карьеры ушёл в армию, после возвращения сразу женился. Звали к себе, но шестёркой он и сам не пошёл, а наравне было уже поздновато. Так и осталось – замечательные отношения и мелкие взаимные услуги сами по себе, а работа – если в их случае это можно назвать работой – сама.

– А чего у вас в «Жемчужине» или «Крепости» не сидим, здесь лучше, что ли? – уточнил он. От водки сегодня придётся отказаться, не хватало ещё с похорон прийти в зюзю пьяным. Да и губы, разбитые ретивыми полицейскими, не зажили, крепкое спиртное пить больно. – Да, официант! Мне светлого «Шпатена» большую, пока выбираем.

– А нам графинчик «Транайки с перцем», человек. Шевелись, ты ж нас знаешь, ждать не любим!

Официант их действительно знал и получить в лоб пудовым Бычиным кулаком не испытывал ни малейшего желания: вон как метнулся за заказом.

– Мить, – скривился в ответ на вопрос и так нерадостный Завойский. – Ну ты как маленький… У себя всегда можно посидеть, но есть пара «но»: здесь кухня лучше, старика Датешвили не переплюнуть нашим кашеварам. А во-вторых – это как жена и любовница, разнообразие полезно.

– Ну не знаю, Генрих. Мне и жены хватает.

Быча заржал, довольно глядя на семенящего с подносом официанта:

– Молодой ещё. Глупый! Правда, Генка? Девки разные важны, девки разные нужны. Сгружай, человек. Поминки у нас, пить будем, гулять будем.

Он развалился на стуле, отчего трещавшая на плечах джинсовая крутка распахнулась, из подмышки торчала рубчатая рукоять пистолета.