Гавань Кантона, устье, из которого Китай встречался с миром, была вселенной языков. Громкий и быстрый португальский, французский, голландский, шведский, датский, английский и китайский проносились в соленом воздухе, смешиваясь в неправдоподобно взаимопонятном пиджине, который понимали почти все, но лишь немногие могли говорить на нем с легкостью. Робин хорошо знал этот язык. Первые знания иностранных языков он получил, бегая по причалам; он часто переводил для моряков в обмен на брошенный пенни и улыбку. Он и представить себе не мог, что сможет проследить за языковыми фрагментами этого пиджина до их истоков.

Они шли по набережной, чтобы встать в очередь на посадку на «Графиню Харкорт», один из кораблей Ост-Индской компании, который в каждом рейсе принимал небольшое количество коммерческих пассажиров. В тот день море было шумным и неспокойным. Робин дрожал, когда порывы холодного морского ветра злобно резали его пальто. Ему очень хотелось оказаться на корабле, в каюте или где-нибудь еще, где есть стены, но что-то задерживало очередь на посадку. Профессор Ловелл отошел в сторону, чтобы посмотреть. Робин последовал за ним. На самом верху трапа член экипажа ругал пассажира, язвительные английские гласные пробивались сквозь утреннюю прохладу.

— Вы что, не понимаете, что я говорю? Колено как? Lay ho? Хоть что-нибудь?

Объектом его гнева был китайский рабочий, сгорбившийся от тяжести рюкзака, который он нес на одном плече. Если рабочий и произносил какие-то слова, Робин не мог их расслышать.

— Не могу понять ни слова из того, что я говорю, — пожаловался член экипажа. Он повернулся к толпе: — Кто-нибудь может сказать этому парню, что он не может подняться на борт?

— О, этот бедняга. — Миссис Пайпер толкнула руку профессора Ловелла. — Вы можете перевести?

— Я не говорю на кантонском диалекте, — сказал профессор Ловелл. — Робин, иди наверх.

Робин колебалась, внезапно испугавшись.

— Иди. — Профессор Ловелл подтолкнул его к доске.

Робин, спотыкаясь, бросился вперед. И член экипажа, и рабочий повернулись, чтобы посмотреть на него. Член экипажа выглядел просто раздраженным, но рабочий, казалось, почувствовал облегчение — он сразу узнал в лице Робина союзника, единственного китайца в поле зрения.

— В чем дело? — спросил Робин на кантонском языке.

— Он не пускает меня на борт, — срочно ответил рабочий. — Но у меня контракт с этим кораблем до Лондона, смотри, вот здесь написано.

Он протянул Робину сложенный лист бумаги.

Робин открыл его. Бумага была написана по-английски и действительно выглядела как контракт ласкара — свидетельство о зарплате на срок одного плавания из Кантона в Лондон, если быть точным. Робин и раньше видел такие контракты; за последние несколько лет они становились все более распространенными, так как спрос на китайских слуг по найму рос одновременно с трудностями с работорговлей за границей. Это был не первый контракт, который он переводил; он видел заказы на работу для китайских рабочих, которые должны были отправиться в такие далекие места, как Португалия, Индия и Вест-Индия.

Для Робина все выглядело в порядке вещей.

— Так в чем проблема?

— Что он тебе говорит? — спросил член экипажа. — Скажи ему, что контракт не годится. Я не могу допустить китайцев на это судно. Последнее судно, на котором я плавал с китайцем, заразилось вшами. Я не буду рисковать людьми, которые не умеют мыться. Этот даже слово «ванна» не понимает, если я ему крикну. Алло? Мальчик? Ты понимаешь, что я говорю?

— Да, да. — Робин поспешно перешел обратно на английский. — Да, я просто... дай мне минутку, я просто пытаюсь...

Но что он должен был сказать?

Рабочий, ничего не понимая, бросил на Робина умоляющий взгляд.