Свой долг квалифицированной домашней прислуги Мурзик исполнял так.

    Проводив меня поутру на работу, первым делом заходил в подсобку мясной лавки и там грозно требовал, чтобы мясо рубили у него на глазах.

    Чтоб натуральное. Чтоб он, Мурзик, своими глазами видел. И чтоб сомнений не было. То есть, чтоб ни капелюшечки сомнений не возникало даже. Не то потравят дорогого господина, а ему, Мурзику, потом… ТОГО!.. Мясник даже и не представляет себе – ЧЕГО!

    Устрашив мясника и купив говядины какая покраснее, направлялся в зеленную лавку. Придирчиво брал морковь и капусту. Побольше.

    Картошке в силу своей каторжанской косности решительно не доверял. Продукт привозной, им, Мурзиком, на зуб не пробованный. Мало ли что. Вдруг господину с того худо сделается? Мурзик очень не хотел обратно на биржу.

    Все купленное мой раб кое-как споласкивал холодной водой и загружал в бак, где в дни большой стирки обычно кипятил белье. Варил до готовности мяса. Иногда солил.

    И кормил меня.

    Я ел…

    А что из достижений цивилизации Мурзик любил, так это телевизор. У них на угольной шахте был один, в бараке. Ловил только одну программу, центральную, по которой весь официоз гоняют. Но и там порой мелькало что-нибудь стоящее. Например, футбол. Или жизнь пляжных девочек. В футбол и пляжных девочек на шахте, понятное дело, не верили. Больше потешались над тем, как горазды врать телеведущие.

    В мое отсутствие Мурзик разваливался на моем диване и бессмысленно пялился в телевизор. Смотрел все тридцать две программы, включая одну эламскую и две ашшурских – те шли на незнакомых Мурзику (да и мне) языках. Выяснилось это следующим образом.

    Когда я стал плохо спать, мой раб вдруг заявил глубокомысленно:

    – Господин, на вас навели порчу.

    Я поперхнулся. Мурзик глядел на меня торжествующе.

    – Порча это у вас, – повторил он. – Все признаки, это… налицо.

    Я, наконец, обрел дар речи.

    – Мурзик, ты хоть соображаешь, что говоришь?

    – Ну…

    Тут-то я и догадался, чем он занимается, пока я вкалываю в фирме «Энкиду» и в прямом смысле слова подставляю свою жопу под все удары.

    – Что, в ящик пялишься? Программу «Час Оракула» смотришь?

    Мурзик побледнел. Понял – не то что-то сморозил. Но отпираться не стал. Смысла уже не было.

    – Ну… И еще «Тайное» и «Сокровенное», и «Руки Силы», и «Треугольник Власти», и «Коррекция судеб»…

    Меня поразила даже не наглость моего раба. Меня поразило, что слово «коррекция» этот беглый каторжник выговорил без запинки.

    Я сел. Диван сдавленно хрипнул подо мною.

    – Ты… – вымолвил я.

    И замолчал надолго.

    Мурзик опустился передо мной на колени и заглянул мне в лицо снизу вверх, как собака.

    – Господин, – сказал он, – а что, если это правда?..

    – Что правда?

    – Ну, все эти… коррекции… Вы ведь тоже у себя на работе предсказаниями занимаетесь…

    Я закричал:

    – Я занимаюсь не предсказаниями, ты, ублюдок! Я занимаюсь прогнозированием! Понял? Прогнозированием! Наша методика, основанная на глубоком погружении в технологию древних, абсолютно научна!

    Мурзик кивал на каждое мое слово.