Работа ей немедленно нашлась: первую бутылку мы встретили в миле от берега. И понеслось. За несколько первых вахт Робин выучила всю дневную часть команды в лицо, да и вообще оказалась молодцом – и вися за бортом на шторм-трапе, и доставляя улов адресатам. Я получил письмо из дома: родители пространно рассказывали, до какой степени все у них в порядке, и даже сестра нарисовала мне благополучнейшую из картинок: домик с садом на фоне слоистых гор и себя на качелях. И ни одной кошки. На языке сестры кошки означают беспокойство, в самые тяжелые времена она изрисовывала километры бумаги совершенно одинаковыми встревоженными кошками. Видимо, тяжелые времена прошли.

    Корабль втягивался в спокойную океанскую жизнь. Морские переходы куда лучше стоянок. Пока мы не дошли до Бермуд, писем ночной части команды не приходило, а с дневной почтой новая сотрудница справлялась блестяще. Но по каким-то причинам уже целую неделю капитан не мог выкроить полчаса, чтобы принять ее на работу как положено.

    Как-то на моей вахте, как раз когда Сандра поднялась ко мне на мостик поболтать, на верхнюю палубу вышла и Робин. Рассеянно и печально достала из кармана сигарету без фильтра, закурила.

    – Робин, – укоризненно привлекла ее внимание Сандра, – я же тебе говорила, курить у нас можно только на баке.

    – Странный запрет, – меланхолично пожала плечами девушка, – пароход ведь железный.

    Я изумленно уставился на нее, она – на Сандру. Сандра слегка побледнела и подняла бровь. Робин пожала плечами и выкинула сигарету за борт. Весьма деревянный, на мой взгляд, борт.

    Молчание начало становиться тягостным, но тут и Робин это заметила, тяжело вздохнула, извинилась и отправилась на бак, доставая по дороге следующую сигарету.

    – Сандра, – спросил я осторожно, – а ты уверена, что…

    Сандра стремительно покраснела.

    – Что она готова? Знаешь, по ее повести мне показалось, что да. Ну, это так было написано, словно она все это сама пережила. Мне было как-то неловко спрашивать в лоб.

    – Сандра, – медленно сказал я, – боюсь, у нас будут неприятности.

    – Да ну, не может быть, – отрезала Сандра. – Скорее всего, девочка просто любит железные пароходы. Избирательность восприятия. Не могла я так ошибиться.

    Но неприятности последовали уже на вахте Джонсона, последней перед вахтой капитана. Пришла первая бутылка для ночной команды.

    Сандру мучила то ли бессонница, то ли дурные предчувствия. Я утащил на бак книгу Эшли, но так ее и не раскрыл. Догадался наконец спросить, что за повесть у Робин. Сандра вкратце пересказала мне фабулу, щедро сдабривая ее восхищенными эпитетами, но мне показалось, что восхищение ее вызвано скорее личностным резонансом, чем литературными достоинствами текста. Впрочем, как знать, я его не читал.

    Я еще только начал формулировать ответ, как на бак поднялась озабоченная Робин с бутылкой в руке и спросила, кто такой Грэхем Фогерти. И не промахнулась ли бутылка мимо корабля.

    – Это из ночной вахты, рыжий такой парень, – объяснила Сандра. – Подожди полчасика, скоро смена вахт, тогда ему и отдашь.

    Робин присела рядом с нами, а нам пришлось сменить тему. Сандра внезапно заинтересовалась книгой Эшли, нащупала на корешке маленькую закладочку, которой отметила особенно залихватский декоративный узел, и принялась допрашивать меня, понял ли я пояснения к картинке, – с такой настойчивостью, словно ей это и впрямь было интересно.