А ничего. Она пойдет на свидание с Грегом и будет чувствовать себя преотлично.

— Нет надо мной твоей власти, — прошептала она, глядя себе в глаза.

Наверное, она говорила это тому образу Дэвида, что до сих пор жил в ней.

Грег привез ее в лучший ресторан Огдена.

Он был отделан в староевропейском стиле, и из окон открывался удивительный вид на горы.

— Можно подумать, что мы где-нибудь в Швейцарии, в Альпах, — сказала Кэтрин, усаживаясь на тяжелый и удивительно удобный стул.

— Ты бывала в Европе?

— Нет.

Подошел официант, молчаливый, но очень ловкий, похожий на хорька в белоснежной рубашке, принес меню. Кэтрин попросила Грега заказать ей то же, что и себе.

— Почему? — поинтересовался он.

— Мне интересно узнать, какую еду ты любишь. Узнать… в подробностях, так сказать. Мне кажется, так я смогу лучше тебя понять.

Грег заказал отбивные с кровью. Хищник. Просто, незамысловато, недвусмысленно связано с убийством. Выбор волка. Кэтрин вспомнила свои сны и заерзала на стуле.

— А откуда знаешь, что там именно так? — вернулся он к разговору, прерванному официантом. — Я имею в виду Швейцарию.

— Просто чувствую. По атмосфере, наверное. А ты много путешествовал?

— Не очень. Не так много, как мне хотелось бы. Я видел гораздо меньше того, что хотел бы увидеть в этой жизни.

Кэтрин кивнула:

— Понимаю. Я недавно поняла, что жизнь пройдет, и скорее рано, чем поздно, и что мое время очень и очень конечно. И что я столько всего не успею…

— Ты еще очень молода, поверь мне.

— Брось, ты заговорил, как умудренный опытом старец.

— Старец не старец, а опыта у меня достаточно.

— Ты не намного старше меня.

— Мое воспитание не позволит мне спросить, сколько тебе лет, но сегодня, увидев Тома, я очень удивился.

— Чему?

— Что ты родила в шестнадцать.

— А я вообще не рожала, — ответила Кэтрин без улыбки.

Повисла пауза. Грег сдвинул брови. Кэтрин могла видеть по его лицу, с какой скоростью несся у него в голове поток мыслей, и скорость эта впечатляла.

— Приемный? — спросил он в конце концов.

Она кивнула. Она не совсем понимала, зачем рассказала ему, но… Наверное, потому, что захотелось. Она давно ни с кем не разговаривала по душам. Кэтрин поняла, что больше не хочет сдерживаться, не хочет запирать собственную душу в себе на ключ, не хочет быть рекой подо льдом, хочет быть живой, и открытой, и резкой, и веселой, и злой — всякой, чтобы при этом оставаться собой…

— Прости, я не хотел причинить тебе боль, — медленно проговорил Грег.

— А ты ни в чем не виноват, и вообще я не об этом.

В глазах у Кэтрин стояли слезы, слезы боли, радости, освобождения, гнева… Слезы всех ярких чувств, которые когда-то она не выплакала. Она весело, дерзко тряхнула головой — необычный для нее жест, но такой… настоящий.

— Ты совсем другая.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты совсем не похожа на ту женщину, которой кажешься с первого взгляда.

— А какой я кажусь с первого взгляда?

— Сдержанной, строгой, замкнутой, спокойной и холодной, как стальной стержень. И при этом ломкой, как тонкая льдинка. Но это все — неживые предметы, я не хочу даже сравнивать тебя настоящую с ними.

— Сравни с чем-нибудь еще, — предложила Кэтрин с улыбкой.

Грег заметил, что, когда женщины кокетничают, они как будто поддевают мужчину острыми крючками, подкалывают, иногда весьма чувствительно.