|
Не обманывайся, богатых невест в Британии хватает… твой отец предложил исцеление. Не полное, нет. Но венец из желтых камней продлевал жизнь и снимал боль. Мы знали это точно, ибо именно этот венец и не позволил Дживасу продержаться три дня. Три треклятых дня. Тот зверь переломал ему хребет и вскрыл живот, вывалил внутренности. Он отступил перед моим огнем, но недалеко. И тогда Дживас, поняв, что умирает, попросил подержать венец. Примерить перед смертью. Сказал, что, коль подыхать, то по-королевски. И твой отец не отказал. Тогда он еще думал, что умеет быть другом. Хотя это и не помешало ему переспать с женой Дживаса. Сказал, что если друг не знает, то и возражать не станет. Да…
Джио откинула одеяло и похлопала по кровати. — Ложись давай, а то утро завтра будет ранним. И Катарина послушно забралась в постель. — Стоило его примерить, и Дживас перестал умирать. Отступила бледность. И он сказал, что ему больше не больно. Чудовищная рана на животе стала затягиваться. И даже черные кишки не были тому помехой. Дживас запихал их внутрь… и на третий день поднялся. Понимаешь? — Невозможно. — Я бы тоже сказала, если бы сама не увидела. А на четвертый твой отец проломил ему голову камнем. Джио поправила одеяло. — Закрывай глаза… — После всего? — Можно подумать, ты ничего страшнее в жизни не слышала. — Слышала, — вынуждена была согласиться Катарина. — И видела. К сожалению. — Вот и я о том. Мне он приказал молчать. Думаю, если бы он не понимал, что без меня не выберется, он бы и мне. Потом приказ стал строже. Я не могла говорить о том путешествии… ни с кем, кроме него. — Но… — Он смешал нашу кровь. И связал жизни. А ты не давала ему никаких клятв. Да и кровь твоя… ты ведь его дочь, плоть от плоти… разница есть, но не столь и велика. — Этот венец… — Должен был исцелить Генриха. — Но не исцелил, — Катарина нахмурилась. — Если ты говоришь, что он… а вместо этого… Джио развела руками. — Я не слишком хорошо разбираюсь в теории. Скорее всего дело в расстоянии. Мы не так далеко отошли от храма, когда Дживас попался тому тигру. Или изначальных сил хватало лишь на одно исцеление. Или в том, что камней вдруг осталась лишь половина? — А… — Другую он оставил безутешной вдове. И вовсе не из доброты, — Джио коснулась шеи, показывая, что клятва все-таки осталась, хотя и поизносилась изрядно. — Правда в том, что этому ублюдку снова повезло. Пусть Генрих не исцелился полностью, но боли перестали его беспокоить. До свадьбы он маялся подагрой так, что никто-то из целителей не мог облегчить его страдания. Да и мужскую силу он, поговаривали, утратил полностью, как и интерес к жизни. Все полагали, что ты станешь вдовой много раньше. Но Генрих прожил пять лет. Пять проклятых долгих лет, которые в памяти Катарины слились в один бесконечный день. — Он зависел от отца… и поэтому… даже когда я оказалась в башне… его не казнили… — Катарина обняла себя, с трудом сдерживая дрожь. — И мой муж… отец понял, что от него наследника не дождется… и договорился с Джоном, так? — Думаю, ты права. — И Джон взял в жены мою сестру, но не сразу… нет… отец умеет планировать, верно? Джио склонила голову. — Думаешь, он… знает, где я? — Не знаю. Действительно, не знаю, девочка моя. Но не бойся. Я не позволю ему тебя обидеть. Катарине очень хотелось бы верить. |
