Ширли повернулась к Долли:

– Клянусь, я никогда не встречала этого человека раньше! Он просто вошел в кухню и пнул… – И все равно ей было не выговорить ужасную новость. Девушка закрыла лицо руками.

Долли опять села рядом и погладила Ширли по колену:

– Так, милая, попробуй успокоиться и рассказать все по порядку. На-ка, глотни бренди. – Долли вложила бокал в ладони Ширли и сама сжала их вокруг округлого хрусталя. – Вот молодец. Ты пока справляйся с нервами, а я выбегу на минутку с Вулфом, пока он не начал поливать комнатные цветы.

Нужно было сказать хоть что-то, прежде чем Долли зайдет в кухню.

– Мне очень жаль, Долли, мне так жаль! – выдавила из себя Ширли, и Долли остановилась. – Он защищал меня от того человека. Укусил его и… Я не видела всего, но Вулф был прямо под ногами, кусался и лаял, а потом… – Ширли залилась слезами.

Она никогда не видела в глазах Долли такого сильного ужаса.

– Пожалуйста, скажи, что с ним все хорошо. – Пальцы Долли нервно теребили край блузки. – Где он?

– Я положила его в корзинку, – всхлипнула Ширли.

Следом за Долли девушка прошла на кухню и смотрела, как сраженная горем хозяйка склонилась над неподвижным пуделем. Долли взяла обмякшее тельце, прижала к себе и стала тихонько качать. Он был еще теплый. Голос Долли переполняла боль.

– Мой малыш, о мой бедный малыш!

Минуты две или три она прощалась с Вулфом, а Ширли молча стояла в дверях, боясь пошевелиться. Потом Долли как будто окаменела, тело ее напряглось, рот превратился в жесткую складку. Женщина осторожно опустила Вулфа обратно в корзинку и погладила по шерстке. Потом встала, достала из комода кружевную скатерть и расстелила ее на полу. С бесконечной нежностью, словно младенца, Долли завернула в скатерть тело Вулфа и взяла на руки.

– Похорони его в саду, прямо в корзинке, – попросила она Ширли, – со всеми его мисками и поводками. Все, что увидишь из его вещей, закопай там же. – Долли поцеловала Вулфа в мордочку, отдала Ширли и взяла ключи от машины.

– Куда вы, Долли? Пожалуйста, не оставляйте меня тут одну, – взмолилась Ширли.

– У меня дела, но я ненадолго. Через день-другой мы вместе уедем из страны. Моего малыша не стало, и у меня больше нет причин здесь оставаться. Закрой за мной гаражные ворота.

Долли вышла из кухни в гараж так быстро, что Ширли не успела ничего сказать. Хромая, она доковыляла до корзинки Вулфа, положила туда песика, его миску и поводок, а потом понесла все в сад.

В гараже Долли открыла ворота, подошла к машине и отдалась наконец своему горю. Разрывающая сердце боль была такой же, как в тот день, когда она родила мертвого младенца. Гарри не было с ней в те дни – он уехал куда-то «по делам», а Долли на «скорой» увезли в больницу с преждевременными схватками на восьмом месяце беременности. Долли помнила, как над ней склонилась акушерка с ласковым лицом и подала еще теплое тельце мертворожденного сына. Он был прекрасен, со светлой мягкой кожей, и Долли безутешно плакала, вложив свой палец в его крохотную ладошку. Она безмерно гордилась своим мальчиком за то, что он так сильно и долго боролся за жизнь, и благодарила его за то время, что они были вместе. Долли сказала ему, что он похож на отца и что ей очень грустно расставаться с ним так скоро. Лежать в палате, где другие женщины нежно баюкали своих новорожденных, было пыткой.

Долли не знала, как рассказать о случившемся Гарри. Ведь он так радовался, узнав о ее беременности! Их любовь стала еще сильнее, муж был нежен и страстен, обещал окружить заботой и любовью их сына. Его переполняло счастье при мысли о том, что он скоро станет отцом – отцом мальчика, что было для него предметом особой гордости.