|
Его идея заключалась в том, чтобы разъединить парочку. Заставить Уиттейкера послать Сонни ко входу в кухню, пока пленница будет выходить с парадного входа. Нужно рассчитать время так, чтобы Карелла и Уэйд уже находились на верхних ступеньках подвала, когда Сонни пойдет посмотреть, подали ли лимузин. И никакого штурма до тех пор, пока они не удостоверятся, что Долли уже нет в доме… Да, спрятаться в подвале, занять боевые позиции, но никакой атаки до тех пор, пока Долли еще в помещении.
Этот план мог бы сработать. Не исключено. — Я очень извиняюсь, — проговорила Эйлин, — но он не может достать вам вертолет. — Ты же мне сказала… — Сказала, но… — Передай ему, что я убью эту проклятую потаскуху. Раз он шутить изволит, я прикончу шлюху… — Могу я подняться к окну? — спросила Эйлин. Всегда приходится испрашивать разрешения… Чтобы приблизиться. Всегда добиваться заверения, что не будет никаких случайностей, ляпов. Ведь вы же не хотите, чтобы кого-нибудь задело: ни вас, ни захватчика, ни жертву. — Ну как? — повторила она. — Могу я приблизиться? — Нет, — заявил Уиттейкер. — Откуда я знаю, что ты там смахинировала, красная башка? Может, пистолетом обзавелась, пока болтала со своими дружками. — Да нет же! По-прежнему я безоружная. Хочешь покажу? Могу я хотя бы на ноги встать? — Знаешь, ты, кажись, с винта малость съехала. Приходишь от него, порешь чушь и хочешь, чтоб я… — Но ты же обещал, что не тронешь меня. Обещание в силе? — А почему это я вообще должен тебе что-то обещать? — Да потому, что, мне кажется, я нашла выход из тупика. Нам стоило бы обговорить детали… — Я твоему боссу ничего не дам, пока он мне что-нибудь не даст. — Об этом-то я и хочу поговорить. Могу я наконец встать? Обещаешь, что не тронешь, если встану? — Ну, давай вставай, — сказал он. — Я ничего не слышала насчет обещания. — Ну получила его, получила. О'кей? Она подумала, не следовало ли ей снова осмотреть его руки. Но потом решила, что это уже лишнее. Раз обещал, значит, должна верить. Изображая предел доверчивости, хотя колени сильно дрожали, она, широко распахнув куртку, сказала: — Ничего на мне нет такого, мистер Уиттейкер. Видите? Безоружная. — Ну-ка, повернись, задери куртку сзади. Она повернулась, вновь увидев автомат в его руках, подняла куртку, под ней — желтая рубаха. Ни кобуры, ни пистолета. Ничего. — Годится? — спросила она. А что это у тебя на ремне? — спросил он. — Уоки-токи, переговорное устройство; ты не подумай, что это какое-нибудь хитрое оружие или что-то там еще в этом роде. — Брось его на веранду. — Не могу. Я же должна с ними переговариваться. Вдруг они что-нибудь захотят нам сказать, а? — Ну-ну, ладно. — Могу я поправить куртку и рубаху? — Давай, Красная, давай. — Ты что, хочешь, чтобы я опять волосы отрезала? — Ей послышалось хихиканье. — Тогда хватит обзывать меня Красной. Красная… В ответ — ни гу-гу. — Могу повернуться опять к тебе лицом? — Можешь. Она вновь посмотрела на окно, но не увидела Уиттейкера. Только Долли с безучастным выражением лица. — Можно мне подойти поближе? — Зачем? — Чтобы говорить, а не орать на всю улицу. |
