Рыжая с интересом наблюдала за моим диалогом со стороны, но не вмешивалась. Увидев, что я освободился, она подала голос.

— Старые знакомые? — поинтересовалась она.

— Такое... — хмыкнул я. — Что со всей этой оравой делать будем?

Я кивнул на шевелящуюся, плачущую, ругающуюся, пукающую и блюющую людскую массу.

— В расход не вариант? — уточнила она у меня. Я хмыкнул. — Не, ну я же только спросила, — тут же улыбнулась девушка.

— Хватит меня уже троллить, — покачал головой я. — Юморить в Семье разрешается только мне, — тут я задумался, — И ещё одному чуваку, которому, в общем-то тоже запрещалось, но ему как бы похуй на запрет. Я серьёзно спрашиваю.

— А если серьёзно, то по-хорошему их всех отпустить нужно. Ну, кроме дружины, я думаю. Хотя, здесь всё зависит от твоих дальнейших планов. Если ты собираешься пойти войной сразу на три княжества, то каждый из дружинников — потенциальный враг. Если же ты собираешься с ними договариваться, то живой заложник — это, наверное, дополнительный аргумент в переговорах.

Я почесал голову.

— Склоняюсь ко второму варианту. Грузите их на телеги и постарайтесь, чтобы никто из них не задохнулся. Хрен его знает, может полезно будет.

— Что делать с ранеными? — спросил один из дружинников.

— А мы лекаря с собой брали? Нет. Ну, значит — добить.

Рядом хмыкнула Рыжая. Я на неё вызывающе посмотрел.

— Что?

— Ничё... — покачала головой она.

— Ну и всё, — хмыкнул я.

* * *

Собственно, добрались мы до крепости Песецка достаточно быстро. Вот только там возникла одна большая проблема. Подвал крепости вмещал пятьдесят человек, у меня же их оказалось двести пятьдесят.

Маханыч, который встретил нас перед въездом, задумчиво почесал седую голову.

— Ну и где мы их всех размещать будем?

Я вспомнил старую пословицу и улыбнулся:

— Хорошо, что не хоронить.

— Да не, хоронить было бы проще, — немало не смущаясь с серьёзной миной сказал Маханыч. — Степь вон большая.

Я хмыкнул.

— Это меня Рыжая обзывает кровожадным, а тут вон какого кровавого князька я вырастил. — Маханыч посмотрел на меня недоумённо. Я махнул рукой. — Не парься. Что нового?

— Что нового? — задумался дед, — Ну Бобровские вон стучатся, информацию требуют.

— Что значит стучатся?

Маханыч кивнул на транспортные врата.

— Ну вон, запросы посылают на проход. Они, видать, прикинули, что их люди должны быть на месте и недоумевают почему никто не отвечает.

— А вы что?

— Ну мы же не отвечаем, как ты и сказал. Да и эти, Ежовские и Мышинские, тоже оживились. Хотят контролёра прислать. И вот, как раз энти, очень сильно злятся!

— Чё это? — удивился я.

— Ну если Бобровские просто в непонятках, то эти считают, что Бобровские на месте и просто их впускать не хотят. Подозревают самое плохое.

— А что может быть самое плохое?

— Ну, что добро княжеское сейчас на телеги грузится и до прихода союзнических войск вывозится в сторону Бобровска.

Я заржал.

— Блядь, вот это мир! Никому веры нету!

Маханыч пожал плечами.

— Ну а чё, я бы тоже так сделал.

Я хлопнул себя по лбу.

— Блядь, дед, не делай мне нервы.