Глеб тяжело вздохнул и ответил:

— Да знаю я, знаю… И все равно неохота. Тебе лимон с сахаром?

— Без разницы…

Они выпили за встречу, закусили. Николай Данилович пытливо посмотрел на мрачное лицо Глеба и спросил:

— Так все-таки, что тут у тебя стряслось? Нутром чую, что появились какие-то проблемы.

— Появились, — не стал спорить Глеб. — Но у тебя.

— Это как понимать? — удивился Тихомиров-старший.

— Сейчас все сам увидишь…

Глеб сходил в кабинет и принес фотографию.

— Вот она, проблема, — сказал он, вручая снимок отцу. — Послание…

При взгляде на фотографию лицо Николая Даниловича вдруг закаменело и покрылось бледностью.

— Не может быть… — пробормотал он чуть слышно.

— Что значит — «не может быть»? — встревоженно спросил Глеб. — Ты о чем?

— Ведьма… Точно ведьма! Это же сколько ей лет? А я не верил… — продолжал говорить сам с собой Николай Данилович, не отводя глаз от снимка.

— Батя! Очнись! — Глеб потряс отца за плечо. — Что с тобой?!

— Ничего… Со мной все в порядке… — Тихомиров-старший наконец оторвался от снимка, налил себе полную рюмку коньяка и выпил одним глотком. — Уф! Это же надо… Баба Глафира собственной персоной. Живая! Как попал к тебе этот снимок?

— Ты посмотри на обороте. Там все объяснено. Или почти все.

Николай Данилович прочитал надпись несколько раз и откинулся на спинку стула; как показалось Глебу, совсем без сил — будто снимок за считанные секунды выпил всю его энергию.

— А теперь расскажи мне все по порядку, — попросил он сына. — Думаю, что твоя история будет очень занимательной. И даже трагической.

— Это точно. Как догадался? — Глеб был поражен.

— Все, что было связано с бабой Глашей, обычно добром не заканчивалось.

— Кто она?

— Сначала хочу послушать тебя. А потом и я выложу все, что знаю.

— Лады… — И Глеб рассказал отцу о событиях прошлого дня, стараясь не упустить ни единой детали.

Николай Данилович долго молчал, а потом сказал:

— Дай сигарету… — Он закурил. — Ну надо же. Вспомнила… Теперь я понял, чей голос доставал меня в Лондоне. Ничего удивительного…

— Ты обещал рассказать…

— Обещал. Не хотелось бы… да куда теперь денешься. Деда помнишь?

— Как не помнить?

— Ну да, ну да… Он сильно тебя любил. «Надёжей» называл. Между прочим, ты стал сильно на него похож. В детстве это было не так заметно… Так вот, Глафира Миновна была бабой Глашей уже тогда, когда дед еще лежал в люльке.

— Что?!

— А то. Сколько я помню бабу Глашу, она всегда была в одной поре. В точности, как на этом снимке. Между прочим, я удивлен тем, что есть ее фото. Она запрещала себя фотографировать. Однажды я ухитрился и несколько раз щелкнул бабу Глашу тогда, когда она этого не видела. И что ты думаешь? Вся пленка оказалась засвеченной. А я, между прочим, фотоаппарат из рук не выпускал и уехал домой сразу же, даже не переночевав. Так что вариант постороннего вмешательства исключается.

— Поэтому ты называешь ее ведьмой?

— Нет. Это всего лишь один мелкий штришок из ее биографии. Нужно сказать, что я мало с ней общался. Вообще-то, Глафира Миновна приходится тебе двоюродной прабабкой.