– С тех пор люди изменили свое отношение к вам. Они поняли, что вы – величайший король Франции всех времен. Они помнят, какой была Франция до того, как вы надели корону, помнят о безумном Карле, о Варфоломеевской ночи, постыдных извращениях и экстравагантности Генриха III и радуются нынешнему королю.

– Как приятно с тобой беседовать, Сюлли, особенно когда ты меня хвалишь. В прошлом ты нечасто это делал.

– Я говорю то, что думаю, сир. Иначе моим словам не было бы никакой цены.

Генрих поднялся.

– Долгих лет жизни королю, – прочувствованно сказал Сюлли. – Пусть Франция еще многие годы благоденствует под его правлением.

Генрих хотел было что-то ответить, но повел плечами, улыбнулся и вышел.

Мария короновалась в Сен-Дени и готовилась к торжественному въезду в Париж.

Генрих наблюдал за ней с иронией. Он редко видел ее такой счастливой.

– Все готово, – улыбнулся он. – Парижане только и глядят, что на свою королеву.

Мария кивнула. Она была рада, что Генриетта перестала быть его фавориткой. Прелестная юная Шарлотта? Ну, эта очень далеко и не одна. Кроме того, ничего страшного, если он немного поразвлекается не на супружеской кровати. Мария получила желанную свободу, и это был один из самых счастливых дней ее жизни.

– Я поеду навещу Сюлли, – сказал король.

– Что, опять? Ваше величество были у него вчера.

– Он мой самый лучший министр и серьезно болен.

Генрих рассеянно поцеловал жену и покинул ее. Его ждала карета, рядом с ней стояли несколько стражников.

– Нет, – распорядился король, – не надо никаких церемоний.

Стражники поклонились и удалились, а с ним осталось только несколько друзей и слуг.

Генрих устроился в карете слева на заднем сиденье и дал знак своим друзьям Монбазону, де ла. Форсу, Эпернону, Лавардэну и Креки, чтобы они к нему присоединились.

– Куда едем, сир? – спросил кучер.

– В Круа-дю-Тируар, потом к храму Невинных Младенцев.

Карета помчалась вперед, но вдруг путь ей преградила повозка, скорость упала, и они ехали совсем рядом с выстроившимися вдоль дороги лавками.

Когда оказались около скобяной лавки, на подножку кареты неожиданно вскочил какой-то человек. В его руке был нож. Секунду Генрих IV и Франсуа Равальяк смотрели друг на друга. Потом Равальяк нанес королю один за другим два удара.

Король глубоко вздохнул и проговорил:

– Я ранен.

Раздались крики смятения и ярости. Один из конюших схватил Равальяка и едва не убил его на месте, но Эпернон велел ему этого не делать. Затем все обратили внимание на короля, потому что у него горлом шла кровь.

– Сир… сир… – забормотал Монбазон.

– Это… ничего, – промолвил король Франции. То были его последние слова, потому что довезти его до Лувра не удалось, он умер.

Глава 22

РЕКВИЕМ ПО КОРОЛЮ

Вся Франция погрузилась в печаль. Не стало ее самого лучшего короля. Его место занял маленький мальчик, и все понимали, сколько несуразиц может таить регентство.

Но сначала людьми владело лишь горе; они вспоминали, как он ходил среди них, часто с шуткой на устах, всегда готовый к тому, чтобы к нему относились наравне со всеми. Французы любили его – и после смерти даже сильнее, чем при жизни, – потому что только смерть показала его истинную цену. Великий король, великий любовник, человек, у которого всегда была улыбка на губах и женщина в объятиях, готовый при необходимости обнажить меч и никогда не заботившийся о собственной славе. Он стоял за Францию, и Франция стояла за него.