«Да, конечно, можешь, – сказала она ему. – Но я не хочу, чтобы ты заболел. Рыба... ядовитая, видишь ли».

«Ох, – сказал Харви, – ну, может, мы ее вовсе не будем есть».

«Поглядите на этот беспорядок, – забормотала миссис Гриффин, суетясь, чтобы скрыть свое смущение. – Мне нужен новый фартук».

Она заторопилась прочь, чтобы достать его, и оставила Харви и Венделла, которые обменивались озадаченными взглядами.

«Теперь я по настоящему хочу посмотреть на этих рыб», – сказал Харви.

Пока он говорил, вечно любопытная Клю Кэт вспрыгнула на стойку возле плиты и, прежде чем мальчики смогли остановить ее, положила лапы на одну из кастрюль.

«Эй, слезай!» – сказал ей Харви.

Кошка и не подумала выполнить приказание. Она забралась на край кастрюли, чтобы понюхать ее содержимое, причем хвост ее мелькал туда сюда. В следующий момент произошло несчастье. Хвост танцевал слишком близко к включенной горелке и вспыхнул ярким пламенем. Клю Кэт взвыла и опрокинулась в кастрюлю, на которой громоздилась. Волна кипящей воды смыла ее с плиты, и кошка упала дымящимся комочком. То ли утопленная, то ли обваренная, то ли сожженная – но конец был един: она ударилась об пол мертвой.

Шум заставил миссис Гриффин заторопиться обратно.

«Думаю, мне лучше пойти и поесть снаружи», – сказал Венделл, когда старуха появилась в дверях. Он ухватил пару горячих сосисок и ушел.

«О Боже! – вскричала миссис Гриффин, когда взгляд ее натолкнулся на мертвую кошку. – О... ты, глупышка».

«Это был несчастный случай, – сказал Харви, почувствовавший дурноту от происшедшего. – Она забралась на плиту...»

«Глупышка, глупышка», – казалось, все, что миссис Гриффин была способна вымолвить. Она опустилась на колени и уставилась на печальный маленький комочек опаленного меха. «Никаких больше хлопот с тобой», – наконец пробормотала она.

От картины горя миссис Гриффин глаза Харви стало щипать, но он терпеть не мог, чтобы кто то видел его плачущим, а потому сдержал изо всех сил слезы.

«Могу ли я помочь вам похоронить ее?», – самым своим грубым голосом спросил он.

Миссис Гриффин оглянулась. «Очень мило с твоей стороны, – мягко сказала она. – Но необходимости нет. Иди и играй».

«Я не хочу оставлять вас в одиночестве», – ответил Харви.

«Ох, посмотри на себя, дитя, – сказала миссис Гриффин. – У тебя на щеках слезы».

Харви вспыхнул и вытер щеки тыльной стороной ладони.

«Не стыдись плакать, – сказала миссис Гриффин. – Это прекрасная вещь. Хотела бы я суметь пролить хоть пару слезинок».

«Вы печальны, – сказал Харви. – Я вижу».

«То, что я чувствую, не совсем печаль, – ответила миссис Гриффин. – А это, боюсь, все же не слишком большое утешение».

«Что такое утешение?» – спросил Харви.

«Нечто, что смягчает, – ответила миссис Гриффин. – Нечто, что лечит боль в твоем сердце».

«А у вас ничего такого нет?»

«Нет, у меня нет, – сказала миссис Гриффин. Она протянула руку и прикоснулась к щеке Харви. – Кроме, может быть, этих твоих слез. Они утешают меня». Она вздохнула, проведя пальцами вдоль мокрых дорожек. «Твои слезы добры, дитя. И ты тоже добр. А теперь иди на свет и радуй себя. На ступенях лестницы солнце. И, поверь мне, оно будет не всегда».

«Вы уверены?»

«Уверена».

«Тогда увидимся попозже», – сказал Харви и направился наружу, в день.