Он и себе налил рюмку. Выпили. Бодрее стал Дима, бодрее: сотка прошла без пауз.

- Это не из-за баб, Витя! - сказал он, запив сотку водичкой. - И не местные пацаны меня избили, а бандиты, настоящие бандиты!

- Когда тебя бьют, всегда кажется, что бьют тебя богатыри. У страха глаза велики, Дима. А ты у нас хилый, интеллигент с пылким воображением. Сообщив это, Виктор деятельно приступил к поглощению дефицитных колбас и сыров. Дима с обидой наблюдал за этим процессом. Собирался, чтобы ощетиниться. Собрался:

- Меня сегодня били в первый и в последний раз в жизни. И тем, кто сделал это, еще сильно аукнется.

- Ой, не замахивайся, Дима, ой, упадешь! Кто ты есть в наших суровых сегодняшних буднях? Фрей тонконогий, лох от стенки...

- Почему от стенки? - перебил Дима. Стенка эта показалась чрезвычайно оскорбительной.

- Потому что у тебя, если ты за стенку не держишься, тонкие ножки подкашиваются. Стой у стенки, Дима, и не двигайся.

- А если стенка вместе со мной на них двинется? - загадочным вопросом предположил Дима и высокомерно глянул на Виктора. Хорошо, хорошо поплыл с непривычных двухсот пятидесяти. Виктор нарочито паузил: оторвался от пищи, отдышался, со вниманием приступил к очередному наполнению жидкостей. Дима гордо ждал ответа на свой вопрос.

- Стенку твою по доскам разберут, а последней дощечкой тебя по голове, - лениво обрисовал перспективу Виктор и поднял рюмку: - Будем, Дима!

- Моя стена - стальная! - возвестил Дима. - Помнишь про легионы Цезаря? Стена из сверкающих щитов надвигается мерно и неостановимо. И горе тому, кто станет на ее пути!

- Пожалуй, двести пятьдесят для тебя - многовато! - озабоченно заметил Виктор.

- Ты... ты... - не находя слов, заспотыкался на личном местоимении Дима, непроизвольно набирая в больную грудь воздух. Набрал, выдохнул и в свободно-презрительной манере плавно продолжил:

- Что ты знаешь обо мне, бедный, несмышленый Витя? Да и что ты можешь знать? А я знаю о тебе все. Я знаю, с кем ты спишь, я знаю, что ты пьешь, я знаю, сколько ты зарабатываешь, я знаю, о чем ты думаешь, я знаю, чего ты хочешь. Я знаю про тебя все, потому что я лох от стенки.

- И это тебе помогает жить? - спросил Виктор.

- Что? - не понял Дима.

- Что ты знаешь обо мне все.

- Нет. Мне помогает жить, что я от стенки.

- Не очень-то. Три пацана отвели тебя от твоей стенки и без суеты пересчитали ребра.

- Они горько пожалеют об этом.

- Ты разыщешь этих пацанов и, держась за стенку, со страшной силой изметелишь их? Картинка заманчивая, но из области маниловских мечтаний.

- Почему я? Их разыщут и накажут другие. У нас разделение труда, Витя.

- У кого это у нас? - тихо поинтересовался Виктор.

Ляпнул Димочка лишнее и спохватился.

- У нас - это у нас. У тебя есть друзья, Витя, и у меня есть друзья.

- У тебя не друзья - у тебя стенка, - напомнил Виктор.

- Ну, это так, образ. Все мы за друзьями, как за каменной стеной.

- Хорошие у тебя друзья. Они что, рэкетиры, что ли?

- Почему рэкетиры? - обиделся Дима.

- Ну, ты же о разделении труда говорил. Ты, естественное дело, интеллектуал, а они...

- А они - друзья, просто друзья, вовремя приходящие на помощь, перебил Дима и заговорил о другом: - Эти, как ты говоришь, пацаны у меня из карманов все вытащили. Денег при себе у меня было мало, да и не в них дело. В бумажнике - все мои документы. Что с ними будет, Витя?

- Если я прав, и это - пацаны, то документы твои скорее всего накрылись: их разорвут и выбросят. Если же профессионалы, то кинут в почтовый ящик и со временем документы возвратятся к тебе. Так что жди пока.

- Жди меня и я вернусь, только очень жди, - нелепо вспомнил знаменитые стихи Дима и погладил себя по голове, не по-мужски поправляя прическу.