-  …что лучше быть съеденным, чем это съедающее существо лишить такой возможности?

    -  Какие вы все сегодня остроумные!

    Костя долго сосредоточенно молчал и плыл, не держась за плавник Протея, хотя Протей все время предлагал свою помощь и не мог понять, почему Костя вдруг отказывается от дружеской услуги, да еще с нотками неприязни. Дельфины никогда не ссорятся друг с другом и всегда с уважением относятся к суждению другого. Протею и в голову не могло прийти, что Костя рассердился на него только за то, что у них разное отношение к косаткам.

    Я положил руки на спины дельфинов и сказал, чтобы они не очень спешили, по крайней мере не упускали Костю из виду: он был замечательным пловцом, но мы уплыли от острова мили за четыре, и на пути то и дело попадались ядовитые медузы. Красные и фиолетовые, они выглядели, как светильники, созданные талантливым художником.

    Так мы плыли не спеша, Костя впереди, а мы за ним, метрах в ста. Для Тави и Протея такой черепаший темп был нестерпимо медленным, и они двигались зигзагами уходя в стороны от курса. Конечно, я имею в виду сухопутную черепаху, за морской трудно уследить глазом, когда та охотится в глубине за рыбой.

    Я попытался было объяснить Тави и Протею состояние Кости:

    -  У него плохое настроение. Так часто бывает у людей, когда что-нибудь не ладится, происходят неприятности… ну, когда хочешь одно, а получается другое…

    -  Непонятно, - сказал Протей. - У Ко трудные мысли. Так бывает, когда со всех сторон опасность: внизу черная бездна, вокруг убийцы, сверху падает грохочущий огонь.

    -  Ночь и гроза? - спросил я.

    -  Может быть и день. Когда все ожидают беду.

    -  Но ведь никакой беды нет?

    -  Пока нет. Если произойдет то, что думает Ко, может быть беда. Он думает об этом.

    -  Костя?

    -  Да, Ко.

    Я ничего не понимал. Какое несчастье могло обрушиться на Костю? Разве что налетит на медузу. Ну получит небольшой ожог, - мы недавно делали прививки от яда этих животных, и тяжелых последствий не будет.

    -  Давайте лучше догоним Костю, - предложил я. - У него быстро меняется настроение.

    Костя виновато улыбнулся:

    -  Еще полчаса такого одиночного плавания, и мне пришлось бы надувать спасательные пузыри. Понимаю, сам виноват, но от сознания вины еще неприятней. Протей! Извини, дружище, я был груб, как барракуда или мурена. Дай я обопрусь о твою могучую спину… Вот так. Что-то я устал сегодня. И будто ничего не делал.

    -  Как?! - Я перечислил, чем мы занимались весь день.

    -  Пустяки. Просто какая-то нервная усталость. Может, перехватили солнечной радиации. Может, действует звезда?

    -  Возможно. Мы же с тобой состоим из такого же материала, как и…

    -  …все прочие организмы. Благодарю. Мне сегодня показалось, что я какой-то особенный, ни на что не похожий. Может, тоже от излучений звезды-невидимки?

    Когда размашистая океанская волна поднимала нас на свой гребень, то были видны застывшие над водой ветряки, зелень садов; башня ажурного маяка растворялась в жарком предвечернем мареве, только вращающийся золотой диск на вершине маяка ослепительно вспыхивал, когда ловил солнечные лучи.

    Тави и Протей плыли довольно медленно, они чувствовали, что хотя Костя и храбрился, но еще не восстановил свои силы.