Мы стояли на палубе, прощаясь с жителями Некраналя; тем временем барабаны начали выстукивать медленный ритм для гребцов. Внезапно я увидел Иолинду: она сидела в своем экипаже, вполоборота к реке, не отрывая глаз от нашего корабля. Я помахал ей, и она ответила мне тем же.

— Прощай, Иолинда, — прошептал я. Проходивший мимо Каторн метнул на меня циничный взгляд.

— Прощай, Иолинда.

Ветер утих. В безоблачном небе ярко пылало солнце, и я совсем запарился под доспехами.

Стоя на корме раскачивающегося корабля, я продолжал махать рукой Иолинде, пока мы не миновали излучину реки. Поворот скрыл от нас гавань, но еще долго виднелись позади высокие шпили Некраналя и слышался отдаленный шум множества людских голосов.

Мы быстро двигались вниз по течению реки Друнаа, направляясь к Нуносу, городу сверкающих башен, где ждал нас весь остальной флот.

Глава 9

В НУНОСЕ

О, эти жестокие, кровавые войны…

— На самом деле, епископ, вы просто никак не поймете, что дела человеческие делаются не словами, а поступками.

Спорные доводы, неубедительные мотивы, цинизм под маской прагматизма.

— Не желаешь ли отдохнуть, сын мой?

— Как я могу отдыхать, отец, если орда язычников уже вышла к Данубе?

— Мир…

— Неужели они согласятся?

— Кто знает?

— Они не удовлетворятся Вьетнамом. Они не успокоятся, даже завладев всей Азией… а потом и всем миром.

— Мы не звери.

— Мы должны ими стать. С волками жить — по-волчьи выть.

— Однако если мы попробуем…

— Пробовали.

— Разве?

— С пламенем надо бороться огнем.

— А иного пути нет?

— Дети…

— Иного пути нет.

Ружье. Меч. Бомба. Лук. Вибропистолет. Пика-огнемет. Топор. Булава.

— Иного пути нет.

* * *

В ту ночь на борту флагманского корабля я спал плохо. С мерным плеском погружались в воду весла, неумолчно рокотали барабаны, поскрипывали, тимберсы, ударяли в борт волны. Усталый мозг терзали галлюцинации, которые никак не хотели оставить меня в покое. Обрывки разговоров. Случайные фразы. Лица. Тысячи моментов времени. Миллионы лиц. Но ситуация неизменно повторялась: суть спора, который велся на бесчисленном множестве языков, сохранялась в неприкосновенности.

Лишь когда я встал с койки, голова моя прояснилась. Поразмыслив, я решил выйти на палубу.

Кто я такой? Откуда это ощущение, будто я навеки обречен скитаться из эпохи в эпоху, возрождаясь к жизни всякий раз для одного и того же? Какую шутку, какую злую шутку сыграли со мной космические силы?

Ночной ветерок холодил лицо. Прорехи в легком облачном слое располагались столь причудливым образом, что проникавшие сквозь них лучи луны выглядели спицами некоего гигантского колеса. Казалось, Господня колесница, прорвав покров облаков, нашла опору в более плотном воздухе ниже.

Я бросил взгляд на реку и увидел, что в воде отражаются облака; я увидел, как они разошлись, освобождая дорогу луне. Эта луна ничуть не отличалась от той, за которой я наблюдал в бытность Джоном Дейкером. Бледная и холодная, она с довольной усмешкой взирала на выходки и выкрутасы обитателей той планеты, вокруг которой обращалась. Сколько она видела катастроф, бессмысленных крестовых походов, войн, сражений и смертей?

Облака снова сомкнулись, и воды реки потемнели, словно говоря, что мне никогда не найти ответа на мои вопросы.

Я перевел взгляд на берег. С обеих сторон нас окружал густой лес. Темные верхушки деревьев вырисовывались на фоне чуть более светлого неба.