В повозке Грез была не одна: сгорбленный мужчина и маленький ребёнок в простой одежде сидели впереди. Грез примостилась среди мешков за их спинами. Горианка, видимо, была уверенна в том, что я не последую за ней, не утруждала себя оглядываться по сторонам в тревоге и опасении. Так же не видела меня, когда я объехал повозку.

Возничий всполошился, спохватившись немедленно остановиться, когда я почти преградил путь, пуская вперёд коня. Лошадь истошно заржала, приостанавливаясь. Тучный мужик, что сидел на козлах, приподнялся, хотел было выругаться крепко, но, увидев богатое воинское снаряжение, сжал челюсти, натягивая поводья.

– Тр р р, да стой ты, кляча! – прорычал сквозь зубы, оглядывая меня хмуро и едко.

Кто он такой, я ещё успею разобраться.

Грез, что сидела за ним, посмотрела на мужчину, верно, ничего не понимая. Я спешился с коня, обогнул повозку и, обхватив Грез за пояс, рывком так, что та пронзительно взвизгнула, ссадил на землю, сдёргивая её с мешков и тюков.

– Папа! – пискнула мышкой.

– Господин, что вы делаете?! – взревел мужик. – Отпустите, отпустите немедленно!

И только тут я понял, что что то не так. Не тот голос, не тот запах, не те ладони, что упираясь в мои плечи, не та кожа, что была у Грез – свежая, как речной жемчуг. Схватил девку за подбородок, дёрнул его вверх, заставляя посмотреть на меня. И застыл. На меня взирали карие испуганные глаза, совсем чужие, не глаза Грез.

Это не Грез… Дыхание сбилось и сжало грудь в раскалённые тиски, так что заломило рёбра. Туман рассеялся от мгновенно вспыхнувшей ярости. Проклятье!

– Господин, что вы хотите? Отпустите мою дочь, что вам нужно?! – подступил мужик, багровея и сопя от злости, но слишком близко не посмел подойти.

Я заставил себя разжать застывшие пальцы, выпуская испуганную до одури девушку, что уставилась в немом страхе на моё лицо, сокрытое тканью. Отступил, осматриваясь: проезжие пялились с въедливым любопытством. Мужчина взял свою дочь за плечи и торопливо повёл подальше от меня, вперёд повозки, оборачиваясь, бросая сердитые взгляды, утирая тёкший со лба пот.

Я сухо сглотнул, меня изрядно потряхивало, глянул на мальчишку, что с высоты воза наблюдал за всем. Это не Марсу, этот темноволосый и намного взрослее. И как я мог спутать, не разглядеть?! Увидеть так жаждал, что застелило ум и глаза.

– Что случилось, ваше высочество? – подъехал Грорс впопыхах.

– Это не Грез, – глянул на старшего воина мрачно, а потом посмотрел на удаляющуюся повозку и ошарашенную девушку, жавшуюся к своему отцу, но вскоре поднявшаяся пыль скрыла её от моих глаз.

Вернувшись к своему коню, который уже щипал траву на обочине под тенью деревьев, сорвал с седла фляжку с водой. Сдирая с лица ткань, припал к горлу, сделал жадные глотки, погашая пожар в груди и возникшую сухость во рту, остатки вылил на шею, смачивая грудь в вороте и лицо.

– Так что, соврала старая? – приблизился Грорс.

Отдышавшись, вернул фляжку на седло, натянув ткань до глаз.

– Думаю, что да, – хоть признавать это до горечи не хотелось. – Но будем дальше искать.

Поднялся на скакуна, выбираясь на дорогу, где ждал Тавир. Продолжили поиски. Почти добрались до портового города, но горианка не могла так скоро по такой трудной дороге забраться далеко. Всё сходилось к одному – бродяжка обманула. Добравшись до развилки, где дорога, словно вена, разветвлялась в стороны, дал команду поворачивать назад, поддавшись, наконец, тому, что так тянуло меня. Только время потеряли – Грез не было на этой дороге.

Вернувшись к тракту, я всё же решил объехать местность, побывав в селениях, что были разбросаны у озёр предгорий. Но ничего, никто не видел горианку с ребёнком.

Вконец вымотавшись, повернул в сторону «Свирепого быка», когда на горную долину опустился сумрак, а как только въехали в ворота, стало уже совсем темно.