– Типа проверки, что ли? – всё ещё недоумевала Анюта.

Но тут сообразила, что родители наконец то чётко высказали, чего от неё хотят. И пока не стала допытываться о подробностях. Теперь она откинулась на спинку стула, соображая: значит, провести только сутки у постели прадеда? А потом она может делать всё, что захочет? И не надо будет психовать из за бесплодных поисков работы? Можно будет искать место не торопясь? А то и на курсы какой нибудь переподготовки попробовать сходить? А так, после курсов, будет больше возможностей найти работу.

Хм. Интересное предложение.

– Так, – всё ещё размышляя, сказала она. – И когда?

– Если согласна, – напряжённо сказал отец, – могу отвезти прямо сейчас. Он живёт на другом конце города. Лёлька на время твоего отсутствия побудет у нас.

Анюта похлопала глазами: ничего себе – спешка. За Лёльку она не беспокоилась, зная родителей. Дочка попала в очень заботливые руки – тем более мама вышла на пенсию по выслуге лет, и отец велел ей сидеть дома. Но почему родители так спешат?

Всё это здорово интриговало. Ну что ж, сутки так сутки. Это время пережить нетрудно. И чего родители так нервничают, словно она отказалась бы от дежурства при больном прадеде? Кстати, а с чего она решила, что прадед болен? Ну, наверное, потому что мать сказала: «Побыла возле прадеда». Побыла. Но почему тогда всего сутки? Проверка? А в чём она заключается – родители скажут? Или скажет прадед, который наверняка настолько капризен и упрям, что гоняет от себя всех сиделок?

Она вгляделась в родителей. Нет, они ничего больше не скажут. Глаза отводят. Видимо, прадед всех достал, а она, Анюта, человек довольно терпеливый, о чём все знают. Вон, сколько времени выдержала рядом с Викентием и его чёртовыми старшими родичами! Особенно родительницей…

Значит, она сможет справиться и с прадедом, и с его закидонами. Мелькнула ещё и меркантильная мысль: интересно, а после смерти прадеда кому достанется его квартира? Было бы здорово с Лёлькой поселиться отдельно от родителей!

И тут же стало стыдно. Она ещё человека не видела (родного, между прочим!) а мысли уже не только о его смерти, но и о выгоде.

– И что мне с собой брать? – спросила она, поднимаясь со стула.

– Возьми всё, чтобы комфортно провести ночь в квартире, – быстро сказала мать. – Прадед не встаёт («Ага! Правильно я догадалась!»), но тебе захочется, может, что то сварить лично для себя. Или чай заварить. Что то сладенькое к чаю (Анюта глаза вытаращила: и это говорит её правильная мама?!) Зубную пасту, там, на утро. Полотенце я тебе сама дам. И ещё какую нибудь мелочь из необходимых.

– Если у тебя чего то нет, я дам денег. Сколько тебе надо? – поспешно добавил отец, забирая с полки серванта портмоне и карточку.

– Пап, ты что? – поразилась Анюта, начиная уже уверяться, а не только подозревать, что с прадедом всё таки не всё чисто. И даже о очень не чисто. – Мелочь то у меня есть. Да и сами вы говорите, что рядом с ним надо посидеть только сутки!

Родители в который раз переглянулись. И мама жалобно… чуть не проблеяла:

– Ну, это время, проведённое рядом с прадедом, может тебе показаться… Ну у… Поэтому я и… мы и… предлагаем.

Анюта вдруг поняла, что глаза родителей переполнены страхом и надеждой. А следующее, что она поняла: после шести лет жизни с Викентием, под тотальным контролем его родителей, она не боится ничего! Ведь она получает работу!

– Поехали, – спокойно сказала она отцу и первой встала со стула.