Между посудной лавкой и мастерской какого-то известного королевского художника я заметила нечто интересное и даже подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть. Старая выцветшая вывеска сообщала, что раньше здесь мадам Пяжи держала магазинчик рукоделия. Но в окнах домика чернела темнота, а дверь вообще оказалась заколочена досками! И это в центре Градда? Куда смотрит мэр? Значит, как палатки с пирожками сносить — так это незаконные постройки и вообще темные делишки, а заколоченная лавка посреди площади — красиво и хорошо?

Я поднялась на цыпочки и заглянула в окно, продолжая держать в одной руке еду.

А затем одновременно меня пронзили боль в руке и острое чувство дежавю — я снова лежала носом в брусчатку.

— Шаурму помял! — злобно прорычала я.

— Леди Гринвильд! — в голосе Марка Фолкрита буквально звенело негодование. — Это что, ваше увлечение — заглядывать в чужие окна?! Мы только что расстались!

Меня поставили на ноги и даже заботливо отряхнули. Правда, рулетик уже было не спасти — салат валялся на земле, а помидорки вообще укатились под ноги ничего не замечающим прохожим.

— Вы должны мне шаурму!

— С чего это?!

— Вы в детстве выпали из чужого окна? Иначе почему каждый раз, когда я подхожу к чьему-нибудь окну, тут же появляетесь вы и роняете меня?

— Вы неверно ставите вопрос. Почему каждый раз, когда я ловлю подсматривающего в окна, им оказываетесь вы?

— Это не запрещено.

— А вы все законы Градда читали? — любезно уточнил Марк.

Я задумалась. На самом деле, конечно, не все. Но неужели там есть закон, запрещающий заглядывать в окна?!

Тем временем мужчина соизволил пояснить:

— Это моя работа. Я выслеживаю грабителей, которые забираются в лавки.

Получилось не очень убедительно. Вряд ли я, в платье и с рулетом, была похожа на грабителя. Но поняв, что больше Фолкрит-младший ничего не скажет, я решила не будить подозрений. Ныло предплечье, и вернулись голодные спазмы желудка.

Надеялась, что Марк уйдет, но мужчина неспешно двинулся рядом со мной вдоль улицы, вызывая глухое раздражение. Я не хотела признаваться, что ищу жилье, нутром чуяла, что ничего хорошего из этого не выйдет. Чем меньше Фолкриты знают обо мне, тем проще будет выпутаться из этой истории. А Сара тоже не скажет. Саре слишком дорог образ хорошей девочки, чтобы она жаловалась жениху на мой побег или, наоборот, радостно вещала о победе.

В общем, решила не болтать лишний раз языком, но мысленно бесилась.

Хотя брат Дрэвиса был хорош. В нем чувствовались стать и сила, те самые, что выделяют из множества мужчин особенно интересные экземпляры. Причем эти качества словно были частью его. Не выработанные за годы службы, не вдолбленные частными учителями, как порой принято в богатых семьях. Марк Фолкрит словно родился аристократом, и это чувствовалось во всем.

Его брат производил двоякое впечатление. В первую встречу он показался мне довольно серьезным и надменным, хотя держался Дрэвис безукоризненно вежливо. А вот в последующие разы жениха сестрицы словно подменили. И моему взору явился несносный, самовлюбленный и наглый тип.

И как двое таких разных мужчин умудрились вырасти в одной семье?

Так, стоп. Похоже, я не заметила зеркало, висящее прямо перед носом. Точно такими же были и мы с Сарой. И вот уж кому надменности не занимать. Надеюсь, им с женишком будет вместе очень хорошо.

— Освоились в лавке? — спросил Марк.

— Там негде осваиваться. Кладовка с дверью.

— А вы, похоже, не в восторге от новой работы, Дейзи.

— А вы были бы в восторге, если бы суд вместо работы следователем отправил бы вас в подмастерья к модистке?

— Пожалуй, нет.