|
— Он нахмурился, покачал головой. — Нет, только один выстрел — и бесполезное оружие. — Одного выстрела хватит. Ряд копьеносцев с заряженным оружием. Контакт. И десять, пятьдесят, сто конденсаторов разряжаются одновременно, внезапно. Каждый, кого касается острие копья, мертв. Все мертвы, все. Представляешь, какая поднимется паника! — Но ведь конденсаторы истощатся. — В ход пойдет обычное оружие. Но и эти заостренные штуковины — не поздравительная открытка, не так ли? — Это жестокие слова. — Я ненавижу сражаться, ненавижу думать о бедном Джонсе как о враге, ненавижу науку, помогающую нам убивать людей. Иногда я ненавижу саму себя. Но ведь мы на правильном пути? — Конечно. Мне многое не нравится в Церкви, особенно та Церковь, что противостоит Сайле, но этот культ Луны — откровенное зло. Мы должны принять меры против тирании, нельзя создавать непобедимых, вроде Гэна. — Он — самый благородный человек из всех, что я знала. — Бернхард внезапно стала осторожной. — Цезарь тоже был благородным, — еле слышно прошептал Леклерк. — Что? Я не расслышала. — Нет, ничего. Я вновь подумал об оружии. — Взглянув на девушку, он продолжил: — Ты не заслуживаешь такой жизни, Кейт. Этот мир слишком жесток, слишком. — Что поделать, я в нем живу. И я не собираюсь оставлять его в ближайшее время. Кто-то же должен учить других в этом чертовом мире. — Богохульство. Невозможно, — Леклерк изобразил на лице потрясение, — и забудь слово «я». Ты говорила что-то насчет учения, ты слишком непослушна. — Я никогда не произносила «учение», — Бернхард высунула язык, — во всяком случае, это — еще одна причина для нашей победы. Три Территории — только начало, наши маленькие девочки — новые Учителя, и первое, чему мы учим, — это равенство. — Рано или поздно кто-нибудь захочет стать выше других. В человеческой природе заложено стремление доминировать, лидерство — это потребность. Ты уверена, что ваше движение застраховано от таких людей? — Да. — Гранитная уверенность Бернхард, казалось, заполнила комнату целиком. — Каждый из нас, Избранных и Учителей, присягнул своей кровью. Новые Учителя не станут соперничать со старыми. Пока мы, Учителя, живы, мы свободны, когда мы умрем, станем свободными навсегда. Просто? — Ужасно, если бы я знал раньше, я запретил бы любую подобную присягу. Страшно даже подумать. — Леклерк стал перед ней на колени, положив ладонь на подлокотник кресла. — Ты запретил бы мне? — Брови Бернхард поднялись. — Просто высказал бы свое мнение. Ну, я думаю, мы к этому еще вернемся. Я даже думать не хочу о том, что ты можешь пострадать. — Леклерк замолчал, он выглядел так, будто не был уверен, что именно он произнес эти слова. Встав, Бернхард заставила подняться и Леклерка. Она сказала: — Не надо сейчас об этом думать. Соберись, впереди — победа. Тысячи людей смотрят на нас. — Да, ты права, только… — Он остановился, помолчал. — Ларта отведет тебя в их дом. Завтра мы начнем создавать конденсатор, если его вообще можно создать. — Можно, мы — хорошая команда. — Бернхард отвернулась, не желая придавать никакого иного значения своим словам. Глава 69 Тяжелый, липкий запах одинокой свечи висел в комнате. Джалита с трудом переносила аромат — травяной, но не сверкающих лугов и юных рассветов. Дух теней, мрачных пустот. Кто-то неизвестный и опасный затаился там, где был рожден этот запах. Джалита взглянула на старуху, более чем уверенная, что та прочитала ее мысли. Церковь запрещала это, и Джалита знала про запрет, но она знала и настоятельницу Фиалок. |
