|
— Ты поставишь свою жизнь на это? — Присущая Сайле мягкая манера разговора выводила Налатана из себя. — Ей не надо прибегать к колдовству. Джалита юна и прекрасна. И если у нее есть амбиции и жестокость — этого достаточно. Неужели как мужчина ты не согласишься с этим? Последнее было сказано с многозначительной ухмылкой, и Налатан был счастлив, что избежал более серьезного разговора, по крайней мере на время. — Ты говоришь это мужчине, женатому на Доннаси Тейт? Право, ты меня недооцениваешь. Но даже если все, что ты сказала, правда, я не стану подсматривать и выуживать сведения у людей. Ты ведь меня знаешь. — Мы поговорим об этом позже. И я повторю то же самое. А Джалита придет к тебе, я в этом не сомневаюсь. И тогда, пожалуйста, будь бдителен. Они сменили тему и поболтали еще немного, прежде чем разъехались. Глубоко задумавшись, Налатан двинулся дальше один. Новые обстоятельства заставляли пересмотреть свои планы. Купальня показалась ему спасением от назойливых мыслей — какое удовольствие было бы развалиться в ванне! Раздевшись, он разжег печку под прямоугольной каменной ванной и, подбросив дров, наполнил ее, черпая воду ковшом из бака. Сев на крепкую маленькую скамью, он начал тереть тело щеткой. Тщательно обработал длинный неровный шрам внизу спины — метка времен детства, оставшаяся после набега работорговцев. Шрам ныл после похода. Ополоснувшись, Налатан погрузился в горячую воду. Дрова прогорели, оставив одни уголья, вода стала приятно-теплой. Душистых масел было в меру. Особенно приятный аромат давал его излюбленный шалфей. Голова отдыхала на деревянном краю ванны, все тело и даже уши обволакивала теплая вода. Закрыв глаза, Налатан расслабился. Неожиданный шум заставил его стремительным броском выскочить из ванной в поисках оружия. Но это был лишь скрип двери в женскую половину. Успокоившись, Налатан вернулся к ванне. Погрузив чистое сукно в холодную воду, он выжал его почти насухо. Вытер досуха этим сукном выступившую испарину, готовясь к холоду улицы. Возясь с вязаной рубахой, он услышал голос женщины за дощатой стеной. Она тихо пела. Песня была очень мелодичной и с озорным ритмом. У себя в комнате он сложил и расставил снаряжение, взятое в дозор. Доннаси ворчала, когда вещи были не на своих местах. Он осмотрел проделанную работу. Порядок. Но это было еще не все. Он протянул руки к ящику под своей кроватью. Ящик был полон промасленного песка. Налатан зачерпнул горсть песка и уложил кованую кольчугу в ящик. Умытый и свежий, он получал удовольствие от простой работы, потряхивая ящик в руках. Мало-помалу кольцевые звенья кольчуги очищались от глубоко въевшейся грязи и маленьких пятен ржавчины. Налатан хмуро осмотрел доспехи. Кольчуга должна быть блестящей. А эти пятна как бы бросали вызов. Он повесил металлическую рубаху, закрыл коробку и начал сметать песок, просыпавшийся на пол. Слабый стук в дверь сначала не привлек его внимания. Стук повторился, и Налатан открыл дверь. На пороге стояла Джалита. — Я так и думала, что ты придешь прямо сюда. — Она улыбнулась ему, ее темные волосы и почти черные глаза блестели. Кремово-белый плащ из оленьей кожи, туго прилегающий у горла и запахивающийся на груди, касался пола. Прекрасное лицо казалось белым, как снег. У Налатана перехватило дыхание. — Наверное, это какая-то ошибка? В ответ раздался звонкий мелодичный смех. — Нет, глупый. Я хотела побеседовать — только и всего. — Побеседовать? Со мной? О чем? — Потому что ты был монахом и знаешь Церковь. Потому что ты женат на женщине, которая отличается от всех, и не стыдишься этого. Поделись со мной своим опытом. Он тряхнул головой, все еще не отпуская ручку двери. — Тебе следует поговорить с Доннаси, когда она вернется. — Обязательно поговорю. — Ее улыбка дразнила, белые зубы блестели. |
