|
То, что Сарис приветствовал ее по обычаю Людей Собаки, было знаком его уважения. Но эта любезность сопровождалась слишком пристальным и изучающим разглядыванием. И держался он слишком самоуверенно. Представляя своих друзей, Сайла наблюдала за ним и группой мужчин, стоящих рядом. Они были очень сдержанны, но не враждебны. Когда Сайла представила Тейт, Сарис почти утратил самообладание. — Все знают о Черной Молнии. Признаюсь, я считал, что врут. Ты действительно черная. Я никогда не видел… Тейт спокойно прервала его: — Я знаю тебя, Сарис. Какие новости ты можешь нам сообщить? Отвечая, Сарис продолжал нервничать, хотя и пытался взять себя в руки. — Тот, которого зовут Мэтт Конвей, рассказал вам — меня предупредили, чтобы я вам не помогал? — Да. Мы признательны тебе за твою храбрость, — ответила Сайла. Сарис украдкой оглянулся. — Они тебя ненавидят. Говорят, что ты — отверженная, как и маленькая Жрица Фиалок. Мне-то это безразлично. Всем известно, что служительницам Церкви нельзя причинять вреда, и Сарис никогда не нарушит священный закон. Излучавший дружелюбие взгляд Сариса на мгновение стал хитрым. Перемена была столь скоротечной, что ее было трудно уловить. — Кочевники Летучей Орды говорят, что ты украла сокровище Врат. — Разве мы похожи на людей, у которых есть сокровища? — ответила Тейт. — Кочевники пытались захватить нас в плен, но нам удалось отбиться. Налатан верхом на коне подъехал ближе. — Многих мы убили. Они враги Церкви. Сарис коротко кивнул. Он бочком придвинулся к Сайле. — Мы должны спешить. Идем. Приблизившись к Конвею, Ланта, нахмурившись, промолвила: — Держи Микку и Карду около себя. Конвей мгновенно насторожился. — Что ты заметила? — Предательство. Сарис врал. Остальные Речные слишком безразличны. Подозвав собак, Конвей послал своего коня вперед. Поддержать этот разговор с Лантой означало вызвать спор, а он дал себе слово избегать этого. И все же эта постоянная необходимость себя сдерживать начинала задевать его за живое. Как долго ему придется терпеть эту добровольную епитимью? Если на то пошло, то как долго он сможет сохранить чувство кающегося грешника? Ланта говорила, что может простить, но забыть — никогда. Сам того не замечая, он рассердился. Что это значило? Постепенно злость прошла. Он подумал, настанет ли день, когда, посмотрев на него, Ланта не будет вспоминать то страшное, постыдное мгновение. Он любил ее. Она любила его. Разве этого недостаточно? Развьюченные лошади по сходням забрались на борт парома. Напуганных, скользивших и оступавшихся животных отвели в трюм. Собаки бежали за Конвеем. Покончив с устройством лошадей, Конвей и Налатан присоединились к женщинам на передней палубе над трюмом. Сарис отчалил. Ветер наполнил выцветший парус. Мачта, прочно соединенная с килем, проходила через трюм с лошадьми. Когда укосина проносилась над их головами, лошади испуганно фыркали и пытались освободиться от удерживающих их пут. Чем дальше они отходили от берега, тем темнее становилась вода. Течение было быстрым, значительное быстрее, чем можно было ожидать для такой широкой реки. Вблизи воды ее мощь приводила в трепет. Тейт близко наклонилась к Конвею. — Ты видел, какой там выпрыгнул лосось? Держу пари, что в нем не меньше тридцати фунтов! — Я знал одного парня, который однажды здесь рыбачил. — На этой реке? Серьезно? — Он выиграл разрешение на рыбалку по лотерее. Ты помнишь, как дорого стоило участие в этой лотерее. Мы считали, что он сошел с ума. А потом он не просто выиграл разрешение, но и сам им воспользовался. Это произвело на Тейт впечатление. — Ого! Эти разрешения стоили целое состояние! — С ними рыбачило больше иностранцев, чем американцев, — продолжал Конвей. |
