— Я умею это ценить. — Геральт снова поклонился, мысленно проклиная болевшее колено и не только его. — Однако не смею умолчать о том, о чем господин виконт забыл вашей милости поведать. Разбойники, которые гнались за мной от Бельхавена и которых доблестные рыцари вашей милости отважно разгромили в Каэд Мырквиде, действительно были бандитами высшей разбойничьей гильдии, но нильфгаардского цвета.

— Ну и что?

"А то, — чуть не сорвалось у него с языка, — что если нильфгаардцы заняли Аэдирн за двадцать дней, то на твое игрушечное княжество им хватит двадцати минут".

— Идет война, — сказал он вместо этого. — То, что случилось в Бельхавене и Каэд Мырквиде, можно рассматривать как рейд по тылам. Обычно это вызывает репрессии. В военное время...

— Война, — перебила его княгиня, подняв кверху острый носик, — наверняка уже кончилась. Относительно этого мы писали нашему кузену Эмгыру вар Эмрейсу. Мы направили ему меморандум, в котором потребовали немедленно положить конец бессмысленному кровопролитию. С войной уже наверняка покончено, наверняка уже заключен мир.

— Не так уж наверняка, — холодно ответил Геральт. — За Яругой буйствуют меч и огонь, льется кровь. Нет никаких признаков того, что война идет к завершению. Я бы сказал — совсем наоборот.

Он тут же пожалел о сказанном.

— То есть? — Носик княгини, казалось, стал еще острее, а в голосе прозвучала противная, скрипуче-ворчливая нотка. — Верно ли я слышу? Война продолжается? Почему нам об этом не сообщили? Господин министр Трембли?

— Ваше сиятельство, я... — забормотал, преклоняя колено, один из златоносцев, позвякивая цепями. — Я не хотел... огорчать... беспокоить... ваше сиятельство...

— Стража! — взвыла ее сиятельство. — В башню его! Вы в немилости, милостивый государь! Господин камергер! Господин секретарь!

— Мы здесь, ваше сиятельство!

— Пусть наша канцелярия немедленно подготовит резкую ноту нашему кузену, императору Нильфгаарда. Мы требуем, чтобы немедленно, незамедлительнейше он прекратил воевать и заключил мир. Ибо война и несогласие суть вещи скверные. Несогласие разрушает, а согласие возводит!

— Ваша милость, — еле выговорил маршал двора-кондитер, белый, как сахарная пудра, — абсолютно правы. Абсолютнейше!

— А вы что тут делаете? Мы отдали приказы! Действуйте же! Одна нога тут, другая там!

Геральт незаметно осмотрелся. У дворян были совершенно каменные лица, из чего следовало, что подобные инциденты при здешнем дворе дело не новое и не редкое. Он твердо решил с этого момента исключительно поддакивать госпоже княгине. И никак не более того.

Анарьетта тронула платочком кончик носа, затем улыбнулась Геральту.

— Как видите, — сказала она, — ваши опасения были беспочвенны. Вам нечего опасаться, и вы можете гостить у нас сколько пожелаете.

— Так точно, ваше сиятельство.

В тишине четко слышался скрип короеда в каком-то из предметов древней мебели. И ругательства, коими старший конюх поносил коня на далеком дворе.

— Есть у нас, — прервала молчание Анарьетта, — также просьба к вам, господин Геральт, как к ведьмаку.

— Так точно, ваше сиятельство.

— Это просьба многих благородных дам Туссента и также наша. Ночное чудовище беспокоит здешние дома. Дьявол, призрак, суккуб в обличье женском, но столь бесстыдном, что описать его мы не решаемся, терзает достойных и верных супругов. Навещает по ночам альковы, позволяет себе безобразные распутства и отвратительные половые извращения, о которых нам не позволяет говорить присущая нам скромность.